Юрий Грымов: «Гораздо интереснее на что человек тратит, а не сколько он зарабатывает»
Юрий Грымов: «Гораздо интереснее на что человек тратит, а не сколько он зарабатывает»

Юрий Грымов: «Гораздо интереснее на что человек тратит, а не сколько он зарабатывает»

Юрий Грымов.

Я делаю то, что мне интересно.

И всегда делал – мне в этом отношении повезло.

Знаете, как говорят: «Это для работы надо».

У меня такого «надо» никогда не было.

Чем бы я ни занимался – телевидением, рекламой, кино или театром, как сейчас.

Не люблю играть в предположения.

Когда мне было лет 14, мы в школе спрашивали у девушек: «За миллион долларов ты переспала бы с каким-нибудь идиотом?» Мы сами были идиотами, потому что не понимали, что такое миллион долларов.

Нас интересовал ответ.

Рассуждать абстрактно – это подростковая глупость.

Я не верю в случайные совпадения.

Все в жизни мы получаем за что-то.

За что-то хорошее или плохое.

Случилось нечто – и вы начинаете оглядываться назад.

Ищете причинно-следственные связи – значит, совпадений не было.

Это как говорить о детстве: если вы рассуждаете о нем, значит, ваше детство прошло.

Деньги – очень интимная зона.

Для кого-то это просто средство выживания.

У меня был опыт работы в Орловской области, где люди, работающие в сфере культуры, получают по 12 тысяч рублей в месяц.

Это запредельная ситуация.

Обвинять этих людей, что они хотят просто заработать, – кощунство.

Им нужно кормить семью, выживать.

А есть другая ситуация: допустим, человек имеет финансовые возможности и использует их на покупку очередной яхты, где будет проводить время с девушками.

Господи, людям уже сильно за 50, а они все яхтами меряются! Представляете уровень идей? Мне интересна созидательная сила денег – сколько есть возможностей ими управлять и получать от этого удовольствие! По-моему, гораздо интереснее, на что человек тратит – а не сколько он зарабатывает.

В моей сегодняшней системе координат, например, крайне глупо тратить много денег на одежду.

Другое дело – путешествия.

Я говорю не о поездке в курортный отель.

Настоящее путешествие – это трудозатратная и финансовоемкая история.

У меня нет комплекса, к деньгам отношусь хорошо.

Я достаточно зарабатывал, когда занимался другой деятельностью, не театральной, – даже очень хорошо по сегодняшним меркам.

У меня свыше 70 наград в различных областях.

Но я никогда не ставил во главу угла заработок ради заработка.

Деньги меня всегда «догоняли».

Могу ли я делать что-то, что мне неблизко, за деньги? Отвечу: могу.

Но не знаю, сколько это продлится.

Слишком долго через себя переступать не смогу.

За два с половиной года руководства театром «Модерн» я, наверное, ни разу не пожалел о том, что занимаюсь театром системно, 24 на 7.

Театр – это совершенство.

Это совсем другой уровень.

Театр – семья, и зритель тоже – семья.

Смысл жизни в том, что мы живем.

Важно радоваться жизни, потому что другой возможности не будет.

Мне в этом помогают те люди, которые рядом, и мысли, которыми я себя наполняю.

И еще я стараюсь себя не обманывать.

Оставаться приличным человеком – это работа.

Очень просто всех облить кровью и проорать со сцены матом.

А поговорить о сокровенном, не прибегая к спекулятивным приемам, труднее.

Для этого нужно двигаться вовнутрь.

На протяжении долгого времени для меня образцом был Петр Наумович Фоменко.

У меня была возможность с ним иногда общаться, даже спрашивать совета.

Я уверен: если на сцене вы что-то делаете искренне, то в зале вместе с вами работает зритель.

Искренность «пробивает»: люди кричат «браво» и плачут, не могут успокоиться после спектакля.

Я не воспринимаю театр как бизнес.

Но оперирую цифрами: продажа билетов, заполненный зал говорят о внимании к тому, что мы делаем.

За последние два с половиной года театр «Модерн» в два раза увеличил финансовый оборот.

Наших зрителей стало на 62 % больше по сравнению с цифрой трехлетней давности, когда было другое руководство.

Мы инвестируем в зрителя.

Как и любой театр, ищем свой язык.

И многие этот язык с нами разделяют.

Например, на спектакль «Матрешки на округлости Земли» сейчас практически не попасть.

А иногда я включаю фильм или смотрю какой-то спектакль – и мне очень неудобно за происходящее на сцене.

По объективным, не вкусовым критериям.

Работать «по запросу» – это тупик.

Жить медленно – значит качественно.

На медленной скорости вы начинаете чувствовать абсолютно всё: по-другому реагируют рецепторы, вы иначе едите, общаетесь, воспринимаете информацию.

Вы заметите, что именно там говорят, с какой интонацией.

У людей часто даже нет времени, чтобы спокойно обратить внимание на себя, свою семью и друзей.

Они все это «пролетают».

Театр – это всегда высказывание.

Мне важно рассказать историю про людей, донести их до сцены в том виде, в котором они для меня понятны.

Однажды отец Павел Великанов – это известный богослов – сказал мне после спектакля «На дне» по Горькому: «Юрий, неужели ты думаешь, что людям будет приятно в этом себя узнать?» Вообще, по-настоящему узнавать себя – это тяжело.

Вы можете возненавидеть тех, кто вам показал вас самих.

Я стараюсь дозировать информационный поток.

В соцсетях помимо недостатков есть уникальная возможность: вы можете настроить ленту «под себя».

Но что делать, например, молодому человеку, который только начинает жить? Бывают же такие периоды, когда интересует только порно.

Самое противное, что в этом состоянии легко задержаться.

Любой человек, скорее всего, уберет из своего восприятия то, что для него сложно.

В театре «Модерн» мы ставим «Войну и мир» – 8 ноября премьера, уже доступны билеты, – как не выкинуть из собственной «ленты» эти четыре тома? Думаю, в какие-то периоды надо заставить себя дойти до конца.

Вы прочтете следующую книгу и поймете то, что не поняли в предыдущей.

То есть образование – это всегда насилие ради чего-то большего.

Важно признавать чужие успехи, радоваться им.

Это тоже работа.

Если вы ее не совершаете, то через некоторое время начинаете любить лишь то, что делаете сами.

И уже не замечаете другого.

Я видел людей, которые от этого просто разрушаются.

Что для меня вера в бога? Наверное, опора.

Представьте: когда вы встаете с земли, то можете опереться на колено и подняться – так вам будет легче встать.

Вера для меня – это опора в поступках, мыслях, мечтах.

Во всех смыслах.

Я больше не приглашаю к себя домой тех, кто опаздывает.

Раньше думал: ну, пусть – а теперь нет.

Опоздания бывают объективные, но есть люди, которые делают это системно.

Представьте себе: меня пригласили в гости, накрыли стол, все сидят, ждут, чтобы пообедать, поговорить..

Ну что здесь – ресторан какой-то? Я же не могу опоздать.

И не общаюсь с людьми, которые сами себе не принадлежат.

Об актуальном нужно говорить именно в театре.

Сегодня театр – по сути, единственное пространство свободы.

Потому что журналистика политически ангажирована.

Телевидение тоже цензурировано политически.

Кино цензурировано деньгами.

А театр – свободная территория.

Еще больше свободы только в литературе: там вы вправе делать все что угодно – вопрос лишь в том, читают вас или нет.

Для меня важно, чтобы театр говорил со зрителем на темы, которые живут в умах людей.

Например, одиночество.

Состояние души подростка, которое бывает не только в 12 лет – порой и к 30 человеку не удается из него вырваться.

У театра нет конкуренции.

Говорят, что телевидение убило кинематограф.

Его упаковали в ящичек: один стоит у вас в комнате, второй на кухне.

Семья разделилась по интересам – и весь большой кинематограф уместился на маленьком экране.

И есть странные люди, которые смотрят кино на телефоне.

А театр совершенно не подвержен подобным трансформациям.

Новые пластические или технологические решения, которые позволяют ему высказываться, – лишь возможные инструменты.

Например, у нас идет успешный спектакль «Ничего, что я Чехов?» – из декораций на сцене нет ничего, кроме кубиков.

В сентябре «Модерн» играет премьеру Nirvana – спектакля, который я впервые поставил 15 лет назад.

В нем говорится о смерти культа и бессмертии рок-н-ролла, о попытке выжить в окружении безумия, о становлении и саморазрушении кумира поколений – Курта Кобейна.

Я не выношу разговоров, будто Кобейн писал музыку благодаря психотропным веществам.

Наркотики ничего не создают.

Сегодня количество наркозависимых людей по-прежнему растет, и мне было важно вернуться к теме.

Но это совсем другой спектакль.

Даже пьеса немного изменилась.

Не говоря уже о постановочных и актерских решениях.

Я себя не узнаю в новых российских картинах.

В мире выходит масса серьезных фильмов, про которые думаешь: как же они могли такое сделать? Например, недавний сериал «Чернобыль» от НВО.

Американцы снимают про нас лучше, чем мы – сами про себя.

Там мы себя узнаем.

Но не у нас.

Недавно посмотрел «Игры разумов», где играют Мел Гибсон и Шон Пенн.

Про то, как в Англии готовили первый Оксфордский словарь.

Словарь! Вы понимаете? Увы, у нас никто не будет такое снимать.

Сейчас даже фильмы про войну снимают в приключенческом жанре.

По-моему, это полная деградация из-за жажды наживы.

В сентябре выйдет моя книга «Мужские откровения».

Это смешные истории из моей жизни, о встречах с великими людьми, о путешествиях, написанные легко, иронично, – для кого-то, возможно, руководство «Сделай себя сам».

Источник материала
Поделиться сюжетом