Юрий Грымов.
Я делаю то, что мне интересно.
И всегда делал – мне в этом отношении повезло.
Знаете, как говорят: «Это для работы надо».
У меня такого «надо» никогда не было.
Чем бы я ни занимался – телевидением, рекламой, кино или театром, как сейчас.
Не люблю играть в предположения.
Когда мне было лет 14, мы в школе спрашивали у девушек: «За миллион долларов ты переспала бы с каким-нибудь идиотом?» Мы сами были идиотами, потому что не понимали, что такое миллион долларов.
Нас интересовал ответ.
Рассуждать абстрактно – это подростковая глупость.
Я не верю в случайные совпадения.
Все в жизни мы получаем за что-то.
За что-то хорошее или плохое.
Случилось нечто – и вы начинаете оглядываться назад.
Ищете причинно-следственные связи – значит, совпадений не было.
Это как говорить о детстве: если вы рассуждаете о нем, значит, ваше детство прошло.
Деньги – очень интимная зона.
Для кого-то это просто средство выживания.
У меня был опыт работы в Орловской области, где люди, работающие в сфере культуры, получают по 12 тысяч рублей в месяц.
Это запредельная ситуация.
Обвинять этих людей, что они хотят просто заработать, – кощунство.
Им нужно кормить семью, выживать.
А есть другая ситуация: допустим, человек имеет финансовые возможности и использует их на покупку очередной яхты, где будет проводить время с девушками.
Господи, людям уже сильно за 50, а они все яхтами меряются! Представляете уровень идей? Мне интересна созидательная сила денег – сколько есть возможностей ими управлять и получать от этого удовольствие! По-моему, гораздо интереснее, на что человек тратит – а не сколько он зарабатывает.
В моей сегодняшней системе координат, например, крайне глупо тратить много денег на одежду.
Другое дело – путешествия.
Я говорю не о поездке в курортный отель.
Настоящее путешествие – это трудозатратная и финансовоемкая история.
У меня нет комплекса, к деньгам отношусь хорошо.
Я достаточно зарабатывал, когда занимался другой деятельностью, не театральной, – даже очень хорошо по сегодняшним меркам.
У меня свыше 70 наград в различных областях.
Но я никогда не ставил во главу угла заработок ради заработка.
Деньги меня всегда «догоняли».
Могу ли я делать что-то, что мне неблизко, за деньги? Отвечу: могу.
Но не знаю, сколько это продлится.
Слишком долго через себя переступать не смогу.
За два с половиной года руководства театром «Модерн» я, наверное, ни разу не пожалел о том, что занимаюсь театром системно, 24 на 7.
Театр – это совершенство.
Это совсем другой уровень.
Театр – семья, и зритель тоже – семья.
Смысл жизни в том, что мы живем.
Важно радоваться жизни, потому что другой возможности не будет.
Мне в этом помогают те люди, которые рядом, и мысли, которыми я себя наполняю.
И еще я стараюсь себя не обманывать.
Оставаться приличным человеком – это работа.
Очень просто всех облить кровью и проорать со сцены матом.
А поговорить о сокровенном, не прибегая к спекулятивным приемам, труднее.
Для этого нужно двигаться вовнутрь.
На протяжении долгого времени для меня образцом был Петр Наумович Фоменко.
У меня была возможность с ним иногда общаться, даже спрашивать совета.
Я уверен: если на сцене вы что-то делаете искренне, то в зале вместе с вами работает зритель.
Искренность «пробивает»: люди кричат «браво» и плачут, не могут успокоиться после спектакля.
Я не воспринимаю театр как бизнес.
Но оперирую цифрами: продажа билетов, заполненный зал говорят о внимании к тому, что мы делаем.
За последние два с половиной года театр «Модерн» в два раза увеличил финансовый оборот.
Наших зрителей стало на 62 % больше по сравнению с цифрой трехлетней давности, когда было другое руководство.
Мы инвестируем в зрителя.
Как и любой театр, ищем свой язык.
И многие этот язык с нами разделяют.
Например, на спектакль «Матрешки на округлости Земли» сейчас практически не попасть.
А иногда я включаю фильм или смотрю какой-то спектакль – и мне очень неудобно за происходящее на сцене.
По объективным, не вкусовым критериям.
Работать «по запросу» – это тупик.
Жить медленно – значит качественно.
На медленной скорости вы начинаете чувствовать абсолютно всё: по-другому реагируют рецепторы, вы иначе едите, общаетесь, воспринимаете информацию.
Вы заметите, что именно там говорят, с какой интонацией.
У людей часто даже нет времени, чтобы спокойно обратить внимание на себя, свою семью и друзей.
Они все это «пролетают».
Театр – это всегда высказывание.
Мне важно рассказать историю про людей, донести их до сцены в том виде, в котором они для меня понятны.
Однажды отец Павел Великанов – это известный богослов – сказал мне после спектакля «На дне» по Горькому: «Юрий, неужели ты думаешь, что людям будет приятно в этом себя узнать?» Вообще, по-настоящему узнавать себя – это тяжело.
Вы можете возненавидеть тех, кто вам показал вас самих.
Я стараюсь дозировать информационный поток.
В соцсетях помимо недостатков есть уникальная возможность: вы можете настроить ленту «под себя».
Но что делать, например, молодому человеку, который только начинает жить? Бывают же такие периоды, когда интересует только порно.
Самое противное, что в этом состоянии легко задержаться.
Любой человек, скорее всего, уберет из своего восприятия то, что для него сложно.
В театре «Модерн» мы ставим «Войну и мир» – 8 ноября премьера, уже доступны билеты, – как не выкинуть из собственной «ленты» эти четыре тома? Думаю, в какие-то периоды надо заставить себя дойти до конца.
Вы прочтете следующую книгу и поймете то, что не поняли в предыдущей.
То есть образование – это всегда насилие ради чего-то большего.
Важно признавать чужие успехи, радоваться им.
Это тоже работа.
Если вы ее не совершаете, то через некоторое время начинаете любить лишь то, что делаете сами.
И уже не замечаете другого.
Я видел людей, которые от этого просто разрушаются.
Что для меня вера в бога? Наверное, опора.
Представьте: когда вы встаете с земли, то можете опереться на колено и подняться – так вам будет легче встать.
Вера для меня – это опора в поступках, мыслях, мечтах.
Во всех смыслах.
Я больше не приглашаю к себя домой тех, кто опаздывает.
Раньше думал: ну, пусть – а теперь нет.
Опоздания бывают объективные, но есть люди, которые делают это системно.
Представьте себе: меня пригласили в гости, накрыли стол, все сидят, ждут, чтобы пообедать, поговорить..
Ну что здесь – ресторан какой-то? Я же не могу опоздать.
И не общаюсь с людьми, которые сами себе не принадлежат.
Об актуальном нужно говорить именно в театре.
Сегодня театр – по сути, единственное пространство свободы.
Потому что журналистика политически ангажирована.
Телевидение тоже цензурировано политически.
Кино цензурировано деньгами.
А театр – свободная территория.
Еще больше свободы только в литературе: там вы вправе делать все что угодно – вопрос лишь в том, читают вас или нет.
Для меня важно, чтобы театр говорил со зрителем на темы, которые живут в умах людей.
Например, одиночество.
Состояние души подростка, которое бывает не только в 12 лет – порой и к 30 человеку не удается из него вырваться.
У театра нет конкуренции.
Говорят, что телевидение убило кинематограф.
Его упаковали в ящичек: один стоит у вас в комнате, второй на кухне.
Семья разделилась по интересам – и весь большой кинематограф уместился на маленьком экране.
И есть странные люди, которые смотрят кино на телефоне.
А театр совершенно не подвержен подобным трансформациям.
Новые пластические или технологические решения, которые позволяют ему высказываться, – лишь возможные инструменты.
Например, у нас идет успешный спектакль «Ничего, что я Чехов?» – из декораций на сцене нет ничего, кроме кубиков.
В сентябре «Модерн» играет премьеру Nirvana – спектакля, который я впервые поставил 15 лет назад.
В нем говорится о смерти культа и бессмертии рок-н-ролла, о попытке выжить в окружении безумия, о становлении и саморазрушении кумира поколений – Курта Кобейна.
Я не выношу разговоров, будто Кобейн писал музыку благодаря психотропным веществам.
Наркотики ничего не создают.
Сегодня количество наркозависимых людей по-прежнему растет, и мне было важно вернуться к теме.
Но это совсем другой спектакль.
Даже пьеса немного изменилась.
Не говоря уже о постановочных и актерских решениях.
Я себя не узнаю в новых российских картинах.
В мире выходит масса серьезных фильмов, про которые думаешь: как же они могли такое сделать? Например, недавний сериал «Чернобыль» от НВО.
Американцы снимают про нас лучше, чем мы – сами про себя.
Там мы себя узнаем.
Но не у нас.
Недавно посмотрел «Игры разумов», где играют Мел Гибсон и Шон Пенн.
Про то, как в Англии готовили первый Оксфордский словарь.
Словарь! Вы понимаете? Увы, у нас никто не будет такое снимать.
Сейчас даже фильмы про войну снимают в приключенческом жанре.
По-моему, это полная деградация из-за жажды наживы.
В сентябре выйдет моя книга «Мужские откровения».
Это смешные истории из моей жизни, о встречах с великими людьми, о путешествиях, написанные легко, иронично, – для кого-то, возможно, руководство «Сделай себя сам».