Мовчання окупованих Криму і Донбасу

Все разговоры о настроениях оккупированных территорий упираются в одну проблему.

У нас нет оттуда внятной социологии.

Более того – ее и не будет.

Проблема даже не в том, что украинские социологи не могут проводить там замеры.

И не в том, что российская социология недостоверна.

Проблема в том, что идея проводить исследования на оккупированных территориях заведомо обречена.

В ситуации, когда искренность наказуема – часть респондентов будет молчать или недоговаривать.

Собственно, об этом же стоит помнить и в те моменты, когда мы пытаемся судить о настроениях оккупированных территорий по социальным сетям.

Собирательный образ комментатора из Крыма и Донбасса довольно прост.

Любит Россию, презирает Украину, ждет российских флагов на Крещатике.

Вдобавок он сулит крах Евросоюзу, радуется американским погромам и огорчается успехам Илона Маска.

Спорит агрессивно и склонен выступать от лица целого региона.

И было бы ошибкой пойти у него на поводу.

Степень радикальности поведения человека в социальных сетях определяется одним простым фактором.

Какая судьба его ждет, если в его регион вернутся украинские флаги? А все потому, что те, кому выпало жить на оккупированных территориях, сегодня делятся на две группы.

Одни успели сжечь мосты с Украиной.

Другие – нет.

Одни успели повоевать против украинской армии.

Послужить в оккупационных администрациях.

Отметились мародерством на Донбассе или строят карьеру в крымских органах власти.

Другие – живут пространством частной жизни.

Не соприкасаются с административными вертикалями.

Сохраняют возможность пересекать линию разграничения.

Первые прекрасно понимают, что в случае возвращения Украины им придется покинуть регион.

Над ними маячит угроза уголовного преследования и судебных исков.

Победа Украины будет означать для этих людей персональное поражение.

И потому они не стесняются в выражениях, когда добираются до соцсетей.

Бравируют непримиримостью и стараются звучать как можно радикальнее.

Российская оккупация – это единственный их шанс на собственное будущее.

Со второй группой все иначе.

Они не переступали украинских законов.

Не нарушали присягу – военную или чиновничью.

Причем, они вовсе не обязательно должны быть ярыми патриотами Украины.

Куда важнее то, что в их способе жизни официальный Киев не найдет состав преступления.

И ровно по этой причине они куда менее активны в социальных сетях.

Потому что смена флагов на полуострове или Донбассе не будет сопровождаться для них необходимостью бегства в Россию.

Кто-то из них ждет возвращения Украины.

Кто-то – просто сосредоточен на бытовом выживании.

Но их голоса не слышны именно потому, что они не хотят, чтобы их слышали.

Они «ушли под радары» и все, что у них остается – это анонимные аккаунты и разговоры на кухнях.

А потому вслух от лица оккупированных регионов говорят лишь те, кто успел сжечь все мосты.

Им некуда отступать – и теперь они яростно поддерживают Кремль.

У них не осталось альтернатив – и теперь они грозят Украине расправой.

Было бы ошибкой считать их всех поголовно «ботами».

Эти люди всего лишь защищают ту реальность, в рамках которой им нашлось место.

Если реальность изменится – места им уже может и не найтись.

Монополия на публичность досталась им случайно.

Просто потому, что все остальные вынуждены молчать.

Проукраинские голоса на оккупированных территориях преследуются – а потому пророссийские звучат безальтернативным хором.

Но было бы ошибкой считать их – выразителями общего мнения.

В этом и особенность ситуации.

Мы не знаем настроений Крыма и Донбасса.

Нам не удастся опереться в этом вопросе на социологию.

У нас не выйдет промониторить соцсети.

Мы можем лишь строить прогнозы и делать предположения, но не более.

Именно поэтому меня смешат любые разговоры о «закрытой социологии» и «электоральных настроениях».

В слове «оккупация» есть много всего.

Но чему там точно нет места – так это искренности.