Маргинальная моя Украина
Маргинальная моя Украина

Маргинальная моя Украина

В этой статье как никогда боюсь остаться непонятным. Поэтому попытаюсь подробно расшифровать упрощенную символику ассоциации.

Пусть печатают те, кто умеет читать между строчками. Пусть поймут те, кто привык трактовать печатное слово как окончательную истину. Здесь написано не откровение, несмотря на всю откровенность, а лишь предчувствие правды.

Не люблю нынешнюю Украину. И не только сегодняшнее, заматериализированное, то есть данное в объективной реальности, государство - плод беспозвоночной и тупой посткоммунистической элиты и рагульской массы.

Невозможно любить не только клерков-хапуг, но и неподкупных патриотов, понимающих patria как старую деву в вышиванке и незатрасканном венке или как микроцефала с налитыми кровью глазами при слове "москаль" или "жид".

Не стоит любить Украину мистическую - компиляцию языческих верований, героических традиций и сентиментальных извержений. "Заунывные песни моей Родины", точно определил это состояние сознания Шевченко.

"Заунывно" быть в конце XX века сечевым стрелком. Вульгарно петь, что "мы ту красную калину поднимем", если куст этой калины знаешь только по рисунку в детской читанке.

Жлобно править тризну по умершим от голода 33-го в Оперном театре. В театре нужно слушать оперу, потому что любое театральное сооружение служит в первую очередь для зрелищ.
Мои родители пухли от голода в 33-м, а тысячи галичан, демонстрировавших свой траур в годовщину Голодомора, о голоде знают только то, что он был. И то, что Сталин его спровоцировал. Для одних важно то, что они не сдохли, для других – то, что они получили престижное приглашение на торжество по издохшим.

Я не могу любить мистически-героическую Украину с ее кредо "пан или пропал". Когда мои предки - простодушные "схидняки" - перешли Батыю дорогу в Европу, не думая насколько это целесообразно.

Принципиальные украинцы спасли европейцев ценой собственной жизни, свободы и в конце концов – своего места в Европе. А хитрый галичанин Данило согнулся перед Батыем и построил государство, из которого ушла современная Украина.

Наконец, необязательно ходить в глубь веков. Поэт Стус ценой собственной жизни утвердил непокорность несуществующей нации, а в то время известный поэт ценой лизоблюдства способствовал формированию этой нации.

Собственные имена в данном контексте – не самоцель. Это скорее назидательный пример для тех, кто испытывает только гордость или утешение от принадлежности к украинскому народу.

Господь наказал очень тяжело – велел родиться украинцем в Украине. Это мнение не ново. Подобное писали Пантелеймон Кулиш и Иван Франко. Я не стремлюсь стать в ряд с ними. Мы все и так в одном ряду.

Быть украинцем – это страдание. Любить страдание – значит быть мазохистом. Этого чуда хватает в нашем краю - от банальных проявлений сладоводства через пение патриотических песен за рюмкой до более изысканных форм массового маразма, таких как возрождение казачества (хорошо, хоть немцев-тевтонцев не возрождают).

Синдром мазохизма разлился повсеместно - от дедушек в костюмах сечевых стрелков на улицах Львова до жителей Новограда-Волынского, где в кафе водку можно есть только сырниками и ничем другим.

Можно быть счастливым, тяжело страдая. Такими счастливцами, кажется, были первые христиане. Хотя по сравнению с сомнениями и страданиями самого Христа их одержимость выглядит слишком украинским.

Нравственный императив "пан или пропал" придумали еще наши предки лишь для того, чтобы закамуфлировать неизбежный след коллизий украинского бытия - конечно же, пропал. А перспектива стать паном – утешение вроде царства небесного, в которое все верят, но мало кто надеется увидеть.

Наконец, о какой Украине можно говорить в конце XX века?

Природные условия и окружающая среда после всех экспериментов изменились настолько, что сравнивать их даже с недалеким прошлым рискованно. Материальное производство, этика отношений, система верований претерпели кардинальные изменения.

Украинский генотип после всех этноцидов, с Чернобылем вместе, изменился, пожалуй, и на молекулярном уровне. На смену традиционной крестьянской этнической общности приходит модерное урбанистическое политическое единство.

Вишневых садов осталось мало, майских жуков нет вообще, чуб селедкой уже давно не является признаком принадлежности к определенной социальной касте, чорнобровые любятся с москалями, турка воевать не надо.

Сегодняшняя Украина похожа на прежнюю, взлелеянную воображением, примерно так же, как сегодняшняя Франция - на королевство какого-то из Людовиков. Любят ли французы Францию, я сомневаюсь, особенно желтокожие или чернокожие выходцы из бывших колоний. Интересно, выросло бы их национальное сознание от публичного ношения кем-то мушкетерских костюмов или уличного пения о Тристане и Изольде?

Любить мифическую Украину легко в состоянии юношеского максимализма. Стоит же статус одержимого героя мимоходом сменить на статус рядового гречкосия, как изменится шкала ценностей.


Любовь к абстрактной страждущей Украине уступает место привязанности (может, и любви) к конкретному ландшафту, городу, квартире, детям, кулинарным изделиям, сигаретам, соседям, приятелям, автомобилю и т.д. Не случайно именно гречкосии всегда строили государство, оставляя героям гибнуть за его построение.

Не мною сказано, что в одну реку зайти дважды тяжеловато. Можно конечно попытаться возродить кобзарскую традицию, но тогда выпускникам консерватории надо выкалывать глаза. Оно, конечно, несложно, вот только нужно ли?

Можно упомянуть традиции Ивана Гонты и резать ляхов (евреев, москалей) для построения Украинского государства. Вот только как быть с тем фактом, что эти ляхи (евреи, москали) являются гражданами уже существующего государства?

Если сегодня кто-то причитает "Украина для украинцев", то ему следовало бы уточнить – для политических украинцев. Ибо этнических украинцев осталось, пожалуй, человек сорок, учитывая все кровосмешения со времен половецких.

Если отстаивать идею этнической Украины, то надо прежде отказаться от колонизированных украинцами Донбасса, Крыма, южных степей, Слобожанщины, части Буковины, а о Кубани и Зеленом Клине вообще следует забыть.

Почему ни один из бескомпромиссных апологетов формирования нации и государства на этническом принципе подобные мнения не высказывает. Опасаясь, вероятно, за свое реноме правоверного националиста.

Между тем, и национализм - как средство обрести национальное государство - после декабря 1991 требует переосмысления. Сегодня актуальна не борьба государства как такового, а его защита - политическая, военная, экономическая, культурная, социальная, экологическая. Защита не только от России, но и Запада. Защита как укрепление, развитие, обогащение.

Речь должна идти не об вынужденной агрессивности порабощенной нации, а об органической агрессивности государственной нации. Не о национализме, а о чем-то ближе к шовинизму. Украинская культура и духовность, украинское интеллектуальное и материальное богатство должны вмешаться в устоявшуюся иерархию мировых авторитетов.

Ребята, которые вопиют "Украина для украинцев", напоминают мне дедушек на дискотеке. Люди с молодой кровью мыслят иначе – "Мир для Украины".

"Сравнимся с вами, ребята", - думаю я, глядя на американцев или немцев. Имеем уже достаточно маргинальной, забитой, узколобой Украины. Я люблю другую.

Александр Кривенко, написан в 1993 году для газеты "Поступ"

Джерело матеріала
loader
loader