Начнут мириться с Ким Чен Ыном и отдаляться от США: Виталий Кулик - о последствиях кризиса в Южной Корее

Снижение участия США в обеспечении безопасности Южной Кореи вполне вероятно, если Трамп получит определенные выгоды от Северной Кореи, считает Виталий Кулик.

Южная Корея сейчас переживает серьезный политический кризис между властью и оппозицией, который вылился во введение военного положения впервые за последние 40 лет. Теперь президенту Южной Кореи грозит импичмент и тюремное заключение, а регион рискует оказаться в зоне политической турбулентности.

В интервью Главреду директор Центра исследований проблем гражданского общества Виталий Кулик рассказал, что на самом деле стало причиной кризиса, почему новая власть Кореи может начать мириться с КНДР и ссориться с Украиной, а также как ситуацией воспользуются Дональд Трамп и Ким Чен Ын.

Прежде всего, хотела попросить вас разъяснить причины этого кризиса, ведь встречала разные мнения по этому поводу. В частности, одни эксперты связывают кризис с коррупционным скандалом вокруг жены президента Юн Сок Ёля, а также говорят о непосредственном конфликте между партиями в парламенте из-за бюджетного процесса. Что из этого ближе к правде?

Истина, как говорится, посередине. Основательный конфликт между президентом и оппозицией начался после парламентских выборов в апреле 2024 года, когда оппозиция одержала сногсшибательную победу на парламентских выборах.

Напомню, что во время президентских выборов в 2022 году нынешний президент Юн Сок Ёль победил с отрывом в 1%, а уже в апреле 2024 года во время парламентской кампании его партия проиграла выборы, набрав лишь 108 мест из 300. Около половины набрали именно представители оппозиционной Демократической партии - такая себе левоцентристская коалиция разных группировок под одной вывеской.

Смотрите видео интервью Виталия Кулика Главреду о ситуации в Южной Корее:

После этого ситуация фактически выглядит как двоевластие. С одной стороны парламентское большинство, которое торпедирует любые инициативы, в том числе кадровые назначения со стороны президента, инициирует отставки ключевых деятелей его кабинета и администрации, не утверждает бюджеты, необходимые для реализации программ его кабинета, подвешивает любые кадровые решения в секторе безопасности и секторе управления экономикой. И это все происходит на фоне кампании оппозиции за импичмент или отставку президента.

В течение последних нескольких месяцев мы видели много акций протеста, которые требовали отставки Юна. В частности, была целая волна протестов в университетах, когда профессора и студенты подписывали призывы, письма, петиции за отставку президента. Тысячи подписей были собраны, и это было связано с налоговой и экономической политикой кабинета президента и попыткой ввести увеличение тарифов и другие, как они считают, антисоциальные меры.

Кроме того, значительным ударом по Юну была его попытка перезапустить отношения с Японией по сближению. Оппозиция ему это напомнила и воспользовалась антияпонскими настроениями, чем привлекла к себе часть патриотического электората, который мог бы стать основой поддержки самого Юна как правоконсерватора. В итоге в оппозицию объединились представители разных групп и направлений, и опираться на какую-то социальную базу президенту становилось все труднее.

Это все произошло на фоне коррупционных скандалов: в отношении его жены, которая моложе президента и известна любовью к определенным брендам; скандалов, связанных с членами кабинета министров и ближайшим окружением Юна; подозрений в коррумпированности самого президента и тому подобное.

А в Южной Корее есть традиция сажать своих президентов - начиная с 1950-60-х годов, большинство президентов оказывались за решеткой из-за обвинений в коррупции. Это достаточно рискованная должность в Южной Корее, потому что однозначно будут "догонять" за коррупцию.

И Юн - не исключение. А в ситуации, когда ему оставался месяц до инициирования процедуры импичмента оппозицией и настроения в обществе были максимально "подогреты", он решил пойти ва-банк и воспользовался своим конституционным правом на введение чрезвычайного военного положения, предусмотренного статьей 57 Конституции Республики Корея. Оно позволяет остановить деятельность политических партий, ввести военную цензуру, мобилизовать войска для контроля гражданских объектов, арестовать представителей оппозиции и тому подобное.

В своем выступлении Юн говорил о том, что действия оппозиции, которая инициирует импичменты чиновникам, проводит так называемые коррупционные расследования, поставили исполнительную власть на грань коллапса, сделали ее фактически недееспособной, и поэтому выходом из этой ситуации Юн Сок Ёль видит только во введении чрезвычайного положения и очищении власти от агентов Северной Кореи, которую он приравнял к оппозиции. Если бы у него сохранялась поддержка его правоцентристского электората и его поддерживали бы представители консервативных взглядов, тогда ситуация была бы не столь опереточной. Многие мои знакомые в Южной Корее написали мне откровенно: то, что мы сейчас видим, можно назвать политическим самоубийством президента в прямом эфире. Потому что поддержка его действий среди тех, кто гипотетически мог бы его поддержать, является незначительной. И в первую очередь это произошло из-за действий самого президента, который лишился политических партнеров и не смог достичь консолидации правоцентристских политических сил.

Во время введения военного положения даже лидер его собственной партии, которая выдвинула его на пост президента, не поддержал решение о введении военного положения. Однако часть военного командования, назначенного президентом Юном, поддержала и, в частности, ими было осуществлено несколько действий, направленных на установление контроля над оппозицией: попытка ареста лидера оппозиции, спикера парламента и глав оппозиционных политических партий, а также введение военной цензуры в средствах массовой информации.

Однако действия военного командования были ограниченными. Согласно статье 77 Конституции, парламент может отменить введение военного положения, и тогда президент обязан его выполнить. Парламенту удалось это сделать: несмотря на попытки военных блокировать здание, депутаты достаточно мобилизовались, и если в начале голосования присутствовали 146 депутатов, то под конец, когда принимали решение об отмене режима военного положения, их было уже 190 (из необходимых 150).

То есть блокирование было не тотальным, депутаты могли проникать в здание, действия полиции и военных были не в режиме жесткого противостояния. Мы видели столкновения возле парламента, когда пытались предотвратить вхождение через центральный вход представителей прессы и оппозиционных депутатов. Там хватались за оружие, даже была потасовка и избиение представителей военных. Однако жесткого противостояния с протестующими не было, и применения оружия также не происходило.

Таким образом, можно сказать, что военные не принимали жесткого участия во введении военного положения. Депутаты все же проникли в парламент и проголосовали - 190 голосов из 300, что достаточно для отмены военного положения. Уже после голосования военные покинули территорию возле парламента, а депутаты начали расходиться.

Параллельно с этим были осуществлены действия по задержанию оппозиционеров, пока действовало военное положение (поскольку голосование парламента - это лишь часть процесса, и для полной отмены необходимо решение президента). Через несколько часов после голосования президент лично выступил и заявил, что отменяет свое решение.

Сейчас оппозиция инициировала процедуру импичмента. Она будет объявлена 5 декабря во время пленарного заседания парламента Южной Кореи, а голосование состоится 7 декабря. Очевидно, что президент Юн потеряет свою должность и, возможно, будет арестован. Также ожидается отставка министра обороны Южной Кореи и министра внутренних дел, которые выполняли распоряжения президента. И, как сообщают оппозиционные источники из Южной Кореи, эти министры были назначенцами самого Юна и тесно взаимодействовали с ним. Всем им будет выдвинуто подозрение в государственной измене и попытке государственного переворота - это серьезные обвинения. Ожидается, что будет проведен публичный суд, где президенту придется доказывать, что он имел право на введение военного положения и действовал в рамках действующей Конституции, имея на это основания.

Вероятно, президент будет отстранен - голоса для этого у парламента есть. Для проведения процедуры импичмента необходимо 200 голосов из 300. У президентской команды, как я уже сказал, есть 108 голосов, однако даже лидер его политической силы не поддержал введение военного положения, а часть депутатов его фракции также могут проголосовать за начало процедуры импичмента. Если 200 голосов будет собрано, то, соответственно, процедура импичмента и отставки президента Юна будет начата.

Если процедура импичмента состоится и парламент все-таки проголосует за это, как будет выглядеть внутренняя ситуация в Южной Корее? И собственно, что будет происходить в это время, пока не изберут нового президента? Кто будет исполнять его обязанности?

После отставки президента обязанности главы государства будет исполнять премьер-министр. Это означает формирование переходного кабинета и проведение досрочных президентских выборов.

Очевидно, это повлечет значительный сдвиг в политической жизни страны влево, поскольку сейчас в Южной Корее фактически существовало двоевластие. Президент Юн в своей речи при введении военного положения заявил, что в стране наблюдается "законодательная диктатура", когда парламентская оппозиция, имея большинство, злоупотребляет своими конституционными полномочиями.

После импичмента ситуация выровняется, и вся полнота власти перейдет к оппозиции. Ожидается, что оппозиция сформирует переходный кабинет из числа оппозиции. Хотя я не исключаю, что, возможно, это будет кабинет национального единства с участием представителей бывшей партии власти и центристов, однако сейчас ситуация выглядит так, что демократы готовы "добивать" действующего президента и его команду, а затем очистить кабинет министров и ключевые должности, особенно в секторе безопасности, от людей, связанных с президентом Юном. Скорее всего, кабинет будет исключительно демократическим.

Соответственно, крен влево страны в целом может повлиять на экономическую и внешнюю политику Южной Кореи. Напомню, что основные критические замечания оппозиции к Юну касались обострения отношений с Северной Кореей, чрезмерного участия в противостоянии с Китаем. Соответственно, можно ожидать инициативы со стороны Юга о примирении с Северной Кореей, уменьшение напряжения на Корейском полуострове и, возможно, возвращение к политике "солнечного тепла" - тренду в южнокорейской политике, когда "левое" правительство выдвигает инициативы, направленные на улучшение отношений с Севером, предлагая различные бонусы от такой политики. В частности, это может включать восстановление транспортного сообщения, телефонных контактов, воссоединение разобщенных семей, уменьшение военного присутствия вдоль 38-й параллели и остановку строительства оборонительных сооружений.

Однако я сомневаюсь, что Северная Корея пойдет на такие предложения, учитывая то, что сейчас она находится в восходящем тренде эскалации. Вряд ли Северная Корея примет предложения Юга о примирении и восстановлении контактов. Скорее, все будет наоборот.

С другой стороны, есть еще один тренд на критику президента Юна со стороны оппозиции, который сосредотачивался, в частности, на его сближении с Японией. Если это сближение будет подорвано, это поставит под сомнение политику альянсов, которую в регионе выстраивали Соединенные Штаты для противостояния Китаю.

Напомню, что Южная Корея, Япония и Соединенные Штаты создают своеобразный треугольник безопасности в Тихоокеанском регионе, по крайней мере в районах, приближенных к Китаю. И попытка пересмотреть свое участие или перейти на более пацифистские позиции со стороны нового руководства Сеула, которое сформирует кабинет, может негативно сказаться на формировании стратегических альянсов.

Потому что, с одной стороны, есть японский кабинет, который готов милитаризироваться, а с другой - Сеул может вернуться к антияпонским историческим нарративам. Ведь основная проблема между Японией и Южной Кореей заключается в вопросах исторической памяти.И сближение между Сеулом и Токио всегда критиковалось частью общества как компромисс с исторической памятью, то есть отказ от нарративов, которые утвердились в определенный период исторического развития обеих стран.

В частности, Юну упрекают, что он отказывается требовать от Токио извинений и репараций за злоупотребления японской оккупационной администрации на территории Кореи. Политика исторической памяти, по мнению критиков, должна основываться на осуждении действий японских оккупантов во время Второй мировой войны и стигматизации этих обвинений. Зато Юн считал, что в современных условиях эта политика является менее важной из-за угрозы эскалации в регионе.

Президент Юн также активно поддерживал Украину, но демократическая партия, вероятно, займет менее проукраинскую позицию. На первых порах ее кабинет, вероятно, будет пытаться серфинговать на тезисе о примирении с Северной Кореей, а следовательно снятии напряжения и уменьшении проактивной роли Южной Кореи в украинском вопросе.

Напомним, что Южная Корея напрямую не поставляла Украине оружие, не оказывала военной поддержки, но долгое время выполняла роль логиста, способствуя получению такой помощи от третьих стран. Благодаря Южной Корее Украина смогла получить доступ к значительным рынкам боеприпасов в Юго-Восточной Азии, где самостоятельно не могла действовать. Это включало, в частности, мины и другие боеприпасы, необходимые для фронта, и объемы такой помощи были значительными.

Южная Корея предоставляла Украине финансовую помощь и выступала посредником в обеспечении получения этих ресурсов в виде грантов, центральной помощи и тому подобное. Однако сейчас эта поддержка может быть ограничена из-за возможного внедрения политики "солнечного тепла" в отношении Северной Кореи. И чтобы избежать дальнейшего обострения отношений с Севером, новый кабинет может принять решение о снижении активного участия Сеула в поддержке Украины.

А президент Юн, наоборот, рассматривал участие Северной Кореи в войне против Украины как фактор, оправдывающий не только милитаризацию внутри самой Южной Кореи, но и более активное привлечение к предоставлению более весомой помощи Украине: поставки ракет, боеприпасов, военной техники и военных технологий и тому подобное.

Но ведь передача и продажа оружия другим странам, кажется, запрещены законодательством Южной Кореи...

Речь шла о содействии в получении южно-корейского оружия, снятие ограничений, и тогда мы могли бы купить это оружие или получить его через третьи страны, но оно было бы производства Южной Кореи. Вот такая схема. Сейчас это может быть отменено. Соответственно, есть определенные угрозы.

Какой кабинет будет сформирован, мы еще увидим. Мы понимаем, что Южная Корея вряд ли пойдет на более тесное сближение с Китаем и Северной Кореей - это исключено. Потому что даже демократическая партия, которая содержит левые группировки и пацифистские ориентированные группы, все равно занимает прокорейские, полуюжнокорейские позиции и видит решение вопроса снижения угрозы военных действий на полуострове по-своему.

Это не то, что пытаются подать как антиукраинскую позицию. Это не китайская агентурная сеть, но политические деятели, представленные в демократической партии, действительно искренне считают, что через примирение и нормализацию отношений с Китаем и Северной Кореей можно избежать обострения ситуации на Корейском полуострове, снять вопрос возможного военного столкновения и вывести Южную Корею из дуги противостояния.

Они могут опираться на определенный исторический опыт и показать, что политика "солнечного тепла" снижала радикальную риторику Северной Кореи и уменьшала напряжение в определенные исторические периоды. Удастся ли им сейчас этого достичь? У меня есть большие сомнения, но такие иллюзии в демократической партии все же существуют. Более того, они поддерживаются значительной частью общества. Это подтверждают не только результаты парламентских выборов в апреле этого года, но и социологические опросы, которые также демонстрируют значительный запрос на пацифистскую политику и примирение с Китаем и Северной Кореей для снятия угрозы фронтальной войны.

Понятно, что первые полгода нового кабинета до президентских выборов, которые, вероятно, выиграют демократы, будут сложными. Хотя южнокорейская политика и формирование альянсов, особенно предвыборных, достаточно непредсказуемы. Она более пестрая, чем в Украине. Политические партии могут быстро распадаться и формировать новые: за несколько недель может появиться новая политическая сила, которая объединит запрос на новую политику, на третью силу или новое политическое лицо, которое будет вырываться из дихотомии правых и левых, и такие кандидаты могут победить.

То есть Южная Корея сейчас может стать источником "черных лебедей" во внутриполитическом процессе. Там есть огромный запрос на новое качество политиков, потому что мы видим постоянные коррупционные скандалы независимо от кандидата - будь то от демократов или от консерваторов. Поэтому люди голосуют за внесистемных политиков, которые готовы бросить вызов как левым, так и правым. И это может быть такой кандидат, который победит на президентских выборах. Но, опять же, он будет в оппозиции к большинству, сформированному демократической партией. Даже если демократы не победят.

Очевидно, что первые полгода нового кабинета будут сложными для отношений Украины с Южной Кореей. Кстати, демократы считают, что сейчас приходит Трамп, который является непрогнозируемым в своих противостояниях с Китаем, и чтобы не стать заложником американской внешней политики и провокаций конфликта с Северной Кореей, Южная Корея должна провести свою субъективизацию, реализуя политику "солнечного тепла", чтобы снизить риски для себя. То есть здесь есть определенная логика действий демократической партии.

Кстати, если говорить о Соединенных Штатах и об их новой администрации Соединенных Штатов. Насколько Трамп сможет влиять на ситуацию как внутри Южной Кореи, так и на ее внешнюю политику, в том числе и в отношении Украины? Ведь, как вы сказали, у Южной Кореи есть свое мнение по этому поводу.

В Южной Корее есть недоверие к Трампу, особенно оно связано с первыми переговорами с Северной Кореей, которые Трамп вел, будучи президентом. Тогда, напомню, Трамп мыслил большими категориями (и продолжает это делать). Он пытался договориться с Ким Чен Ыном на время своей президентской каденции, что тот не будет проводить ядерные испытания и не будет реализовывать свою ракетную программу по созданию межконтинентальных баллистических ракет, способных донести ядерную боеголовку до Сан-Франциско.

Ким выполнил свои обязательства - после переговоров с Трампом, он свернул ядерные испытания и даже начал демонтаж определенных объектов, связанных с этой программой, а также остановил испытания межконтинентальных баллистических ракет. Но Ким не ограничен электоральным циклом - его, в отличие от Трампа, никто не избирает. И эта временная конструкция, которую Трамп построил в корейском кейсе, имела определенный эффект, но тогда она сильно напугала Соединенные Штаты и Токио, потому что Трамп вел разговор о сворачивании или невозобновлении ракетной программы, связанной с межконтинентальными, то есть стратегическими ракетами.

Но в документах переговорного процесса ничего не говорилось о ракетах средней дальности, которые могут бить непосредственно по Сеулу и Токио. И тогда возник дефицит безопасности для Южной Кореи и Японии, потому что в концепции Трампа могло выглядеть так: мы готовы выйти из Южной Кореи, готовы, чтобы Южная Корея сама себя защищала. Мы готовы говорить о снижении нашего военного присутствия в обмен на отказ Северной Кореи от ядерной программы и денуклеаризацию КНДР.

И это показало, что Америка может быть не гарантом безопасности для Южной Кореи, а угрозой, потому что тогда возникает благоприятная возможность для удара и дестабилизации ситуации. Это помнят южные корейцы - как консерваторы, так и левые. Они консолидированно критиковали Трампа тогда и продолжают это делать сейчас, говоря, что они не хотят быть заложниками непрогнозируемой внешней политики, которая не способствует построению устойчивых альянсов. Отсюда и попытка субъективизации через предложение асимметричного ответа, политики "солнечного тепла".

Но опять-таки, удастся ли это сделать? Ведь ситуация сейчас значительно отличается от того, что было в начале 2000-х или в середине 2010-х, когда Южная Корея предлагала политику "солнечного тепла". Тогда удавалось найти точки взаимопонимания, даже интенсифицировать определенные процессы: тогда говорили о возможности создания транскорейской железной дороги, которая соединит Южную и Северную Корею, и газопровод, который будет идти аж из России в Южную Корею. Но все это осталось лишь разговорами. Потому что только что изменилась конъюнктура, и Ким ввел жесткую политику отношений с Южной Кореей, а недавно вообще объявил ее врагом номер один и исключил из официальной идеологии тезис об объединении нации, якобы находящейся под американской оккупацией.

То есть, по большому счету, сейчас Южная Корея для Ким Чен Ына является врагом, и кто бы ее ни возглавлял - демократы или правые, - это не имеет значения, поскольку для него это маргинальные режимы, которые должны быть уничтожены.

Вы в начале говорили о том, что есть у вас сомнения относительно того, что Северная Корея сейчас может воспользоваться этой ситуацией, но все-таки я спрошу. Насколько сейчас Ким Чен Ын готов договариваться с Трампом, учитывая текущую ситуацию, когда он уже помогает фактически отправляет свои войска в Россию. И, во-вторых, насколько он может воспользоваться турбулентностью, которая сейчас происходит в Южной Корее (если не военно, то по крайней мере политически)?

Очевидно, он показывает: смотрите, я готов к переговорам с Соединенными Штатами, Китаем и Россией, а Южная Корея находится в ситуации политической турбулентности и гражданского напряжения. Потому что введение военного положения - это шаг отчаяния и признак серьезной проблемы политической системы Южной Кореи. Это наличие линии разлома, и правые не скоро войдут на сильные позиции после такого действия. И это означает политическое банкротство, например, не только Юна как президента, но и правого политического сегмента. То есть пока в Южной Корее будут происходить тектонические изменения в политической системе, страна будет ослаблена. Начиная с того, что президент, скорее всего, будет снят путем импичмента. И Корея войдет в электоральный цикл с соответствующим внутриполитическим обострением, протестами и тому подобное.

Поэтому Ким Чен Ын имеет явно выгодную переговорную позицию. Он может что-то гарантировать, участвовать в переговорах и предлагать собственную повестку дня. Также он однозначно заинтересован в переговорах с Трампом, потому что этот формат ему понравился. Ведь обещая долговременные проекты, он получает вполне приемлемую для себя цену: снятие санкций, ослабление влияния, предоставление продовольственной помощи и тому подобное. А еще он становится рукопожатным, ведь с ним говорят не только Си Цзиньпин или Путин, но и президент Соединенных Штатов. А это означает открытие дверей для возможного участия Кима в переговорах с другими участниками, не только с Японией или ближайшими соседями, но и на международной арене. Такой выход из изоляции для Ким Чен Ына очень важен - это одна из точек амбиций Северной Кореи.

Недаром они говорят, что две ядерные страны воюют с Украиной: Россия и Северная Корея, причем Северная Корея на первом месте. То есть не Россия с ними, а они с Россией.

Ким будет использовать эту ситуацию, пытаясь получить эти переговоры. Он пытается через Россию снизить свою зависимость от Китая, сигнализирует Соединенным Штатам, что "поводок от Пекина до Пхеньяна" уже не такой короткий, как раньше, и что он может себе позволить некоторое пространство для маневра. Ким готов обсуждать это, в частности, чтобы снять санкции, получить помощь и подписать мирный договор с Соединенными Штатами.

Напомню, что Северная Корея до сих пор находится в состоянии войны, мирный договор не подписан - есть только договор о перемирии, который замораживает конфликт.

Во время первого раунда переговоров Кима и Трампа говорилось о возможности подписания большого мирного договора, который предусматривал бы, в частности, снятие некоторых санкций с Северной Кореи, обмен телами погибших между Кореями, налаживание контактов между двумя Кореями при посредничестве Соединенных Штатов. И США давали некоторые заверения в безопасности для режима Северной Кореи. То есть стратегия Соединенных Штатов строилась не на основе того, что этот режим должен быть демонтирован, а на основе сосуществования с режимом Ким Чен Ына. Это очень важно для последнего, поскольку это фактически дает ему пространство для тактических маневров с Китаем, потому что пока основным гарантом безопасности Северной Кореи является Китай.

Напомню, что именно Китай спасал Северную Корею во время Корейской войны, предоставив ей миллион добровольцев для участия в этой войне, что изменило ситуацию на фронте. Сейчас Россия подписала с Северной Кореей стратегический договор о взаимодействии в сфере безопасности, который предусматривает, в частности, предоставление Россией военной помощи Северной Корее в случае агрессии. То есть теперь не только Китай является гарантом безопасности для Северной Кореи. Но с другой стороны, получить еще гарантии для режима от Соединенных Штатов - это также важно, например, в виде отказа от размещения наступательных вооружений и проведения постоянных военных учений между Соединенными Штатами и Южной Кореей.

Я не думаю, что Трамп пойдет на вывод военного присутствия с Корейского полуострова, потому что у него все-таки есть юридические обязательства перед Соединенными Штатами и Южной Кореей. И размещение THAAD (система противоракетной обороны) в Южной Корее - это также весомый инструмент не только против Северной Кореи, но и против Китая. Но снижение участия Соединенных Штатов в обеспечении безопасности в регионе, в частности Южной Кореи, вполне вероятно, если Трамп получит определенные выгоды от Северной Кореи. И таким образом ослабит Китай, хоть и до определенной степени.

Стоит ли ожидать в таком случае требования от Соединенных Штатов, по уменьшению сотрудничества между Россией и Северной Кореей?

Да. Более того, я думаю, что Ким даже согласится на это. Но в том, чтобы, например, не посылать дополнительных военных подразделений в Российскую Федерацию.

А оружие?

Возможно, ограничить его поставки. Но это не означает полного отказа от военного присутствия, потому что на данный момент северокорейцы находятся на территории России, не участвуют непосредственно в военных действиях, но проходят обучение в условиях при боевых действиях.

То есть их не используют как штурмовые отряды, но они учатся вести штурмы и овладевают навыками ведения современной войны с применением сверхсовременных средств. И это очень важно и чрезвычайно ценно для Ким Чен Ына. Хотя все это следует из международных договоров, ведь они подписали с Россией договор о стратегическом партнерстве, поэтому, соответственно, на территории России находятся северокорейцы, которые оказывают помощь. Не в условиях активных боевых действий, а вблизи зон боевых действий.

Я и раньше скептически относился к идее использования Северной Кореи в качестве "пушечного мяса" на фронте, и это мнение остается неизменным. Северная Корея не будет этого делать - она обучает своих солдат, готовит свои военные подразделения, и потом эти подразделения станут существенным аргументом в переговорном процессе, в частности на Корейском полуострове, в отношениях с Южной Кореей.

Потому что тогда Северная Корея сможет противопоставить Южной Корее обученных солдат, которые получили опыт пребывания в зоне боевых действий и имеют понимание того, что такое современная война, и знания того, как она ведется сегодня.

Поэтому Ким не будет выводить войска из России. Что касается объемов помощи, Ким, собственно говоря, постоянно ведет торг: то увеличивает объемы, то уменьшает, требуя от РФ тех или иных уступок и участия в его инфраструктурных проектах. Например, расширение пропускной способности портов, строительство экономических зон и производство оружия в этих зонах.

Это также инвестиции в тяжелую промышленность. А еще это энергоносители - если раньше Северная Корея зависела только от китайских поставок энергоносителей, то теперь получает большие объемы нефтепродуктов из России.

Кстати, это даже сказалось на цене топлива на бытовом рынке для граждан Северной Кореи: цена снизилась. Это означает, что определенный объем стал доступным простым гражданам, что сказывается также на ценах на продукты питания. То есть сезонный рост цен, как это обычно случается в Северной Корее, остановился, а в отдельных категориях цены даже снизились.

Однако главная цена помощи Северной Кореи России - это ядерная программа. Это вопрос создания новых видов ракетного вооружения, подводных лодок, которые являются мечтой Ким Чен Ына, а также запуска созвездия спутников-разведчиков, которые Северная Корея планирует реализовать в ближайшие годы.

Она работает над этим в ускоренном режиме. Это также цена, которую Россия платит: передача технологий, которые позволят Северной Корее запускать собственные разведывательные спутники, которые смогут вести наблюдение за Южной Кореей, что даст Киму возможность лучше понимать оперативную ситуацию на Корейском полуострове. И это пугает Сеул как среди консерваторов, так и среди демократов.

И, соответственно, Ким все-таки может отказаться от этих планов, если достигнет договоренностей с Соединенными Штатами?

Не откажется. Он может уменьшать или увеличивать объемы своей помощи. Но следует помнить, что договоренности с Трампом - это договоренности не навсегда, а лишь на период его каденции.

В течение этого времени возможны уменьшение или увеличение объемов помощи в зависимости от обстоятельств. В процессе переговоров договоренности могут меняться.

Ким будет торговаться и выбивать для себя уступки. Это не означает, что он полностью откажется от участия в поставках России ракет. Нет, он просто может временно, например на несколько месяцев, снизить объемы поставок.

Это будет продано Трампу как достижение, и Трамп это "купит". А потом, когда договоренности с американцами не принесут Киму желаемых результатов, он возобновит поставки России.