Сада Якко: невероятная история первой женщины в театре Кабуки — она объездила весь мир, включая Россию
Сада Якко: невероятная история первой женщины в театре Кабуки — она объездила весь мир, включая Россию

Сада Якко: невероятная история первой женщины в театре Кабуки — она объездила весь мир, включая Россию

Сада Якко

Сада Якко (настоящее имя Сада Кояма) родилась в семье обедневшего самурая. В 7 лет родители отдают девочку на воспитание в дом гейш Хамата-я, где будущая артистка и получает достойное образование: обучается грамоте у синтоистского священника, поет и играет на кото. Среди прочих занятий наибольший интерес Якко проявляет к танцам — впоследствии это и принесет ей известность, а талант совсем юной девушки отметит сама Айседора Дункан.

В 1886, когда гейше было 15, Ито Хиробуми — в то время премьер-министр Японии — заключил с ней контракт на право совершения обряда мидзуагэ. Спустя несколько лет он отпустит Якко, однако на всю жизнь останется ее другом и советчиком. Именно Хиробуми познакомит девушку с будущим мужем — Каваками Отодзиро, актером Кабуки и борцом за народные права. В юности за призывы к демократии он был уволен из полиции, стал членом Либеральной партии Японии, а позже, желая, по-видимому, вывести пропаганду своих идеалов на новый уровень, стал мастером ракуго, основал свою труппу и начал ставить политические пародии. К моменту знакомства с Якко Отодзиро уже выступал по всей стране со своим маленьким театром, куда и пригласил супругу.

Сейчас (и на протяжении многих столетий) Кабуки является исключительно мужским театром, поэтому появление Сада Якко в рядах его актеров стало весьма экстраординарным событием для XIX века. Однако распределение гендерных ролей в момент появления этого искусства было совсем другим: начало жанру еще в 1603 году положила женщина — Идзумо-но Окуни. По ее задумке, театр должен был стать пристанищем для девушек, занимающихся проституцией и желающих покончить с этой профессией.

Читайте также
  • Люди — не товар: почему пора перестать считать проституцию профессией и свободным выбором

Постановки пользовались успехом: Кабуки быстро стал популярен в Японии, а вместе с тем притянул к себе внимание правительства, посчитавшего женщин, исполняющих мужские роли, чем-то аморальным. Обратная ситуация, впрочем, сёгунат не смутила, поэтому из женских труппы стали смешанными, а позже и вовсе полностью мужскими. Изменился и репертуар: из легких танцевальных постановок Кабуки переродился в серьезное драматическое искусство.

Card Сада Якко

Отодзиро же, как истинный реформатор, хотел разрушить устои, а потому начал перерабатывать европейские произведения на японский манер и пригласил в театр Сада Якко. Было ли это намеренным вызовом обществу или просто вынужденным кадровым решением (труппа Каваками Отодзиро скорее была «одна из», нежели выдающейся), но именно роли бывшей гейши стали фурором. В каком-то смысле ее появление было примирением изначальной задумки Кабуки с новомодными течениями и ритмом конца XIX века.

Нежная, манящая, плавная, Якко практически гипнотизировала своих зрителей. Труппу ждало грандиозное будущее: им открылись пути далеко за пределы Японии.

Самыми важными, по воспоминаниям самой артистки, стали гастроли по США: театр посетил Сан-Франциско, Чикаго и Нью-Йорк. Оттуда Якко вернулась не просто известной: она стала настоящим потрясением для западного общества, открыв для людей, выросших на Чарльзе Диккенсе и Марке Твене, совершенно иную культуру.

Парижская всемирная выставка

Не менее судьбоносной для Сада Якко стала Парижская Всемирная выставка: тогда ее и заметят европейские художники, артисты, писатели, превратившие танцовщицу в национальный японский символ.

Тема 1900 года звучала как «Итог эпохи», однако участниками она скорее была воспринята как «Встреча Нового» — столетия, искусства, стиля жизни.

На широких парижских проспектах и набережных появились «движущиеся тротуары», в центре города был выстроен «Дворец Электричества», а улицы заполнились бесчисленным количеством павильонов, 4 из которых принадлежало Японии.

Стоит сказать, что страна восходящего солнца и раньше участвовала во всемирных выставках, но по политическим и экономическим причинам ее экспозицию воспринимали скорее как набор восточных диковинок, нежели как историю страны с богатой и самобытной культурой.

К началу ХХ века ситуация кардинально изменилась: эпоха государственного рассвета и четырехлетняя подготовка к мероприятию сделали свое дело. Япония, в отличии от большинства стран, сосредоточилась на достижениях древности, а не на демонстрации нового искусства и техники. В значительной степени такой вектор был продиктован самими японцами, не признававших изменения вековых традиций: например, к ёга — картинам в западном стиле — их отношение было негативным, а к привычным гравюрам укиё-э — особо трепетным.

Card Сада Якко

Национальные павильоны представляли собой копии архитектурных шедевров каждой из стран. Для Японии такими стали храмы комплекса Хорюдзи. Изогнутые скаты крыш, тонкие линии колонн, скульптуры богинь, животных и лотосов не могли не притянуть к себе восторженные взгляды европейцев. И так плененные своеобразием японизма, гости выставки были поражены еще одним восточным чудом — театром Кабуки.

Выступление Сада Якко не было похоже ни на плавные движения классического балета, ни на революционные танцы Лой Фуллер: ее искусство было таким легким, завораживающим, нетипичным для западного глаза, что на представления ходили по несколько раз, а за билетами выстраивались очереди.

В один из вечеров, когда давали «Гейша и рыцарь», Джакомо Пуччини нашел прообраз своей будущей «Мадам Баттерфляй». Одна из самых известных итальянских опер была во многом вдохновлена танцем Сада Якко. Хрупкая и беззащитная, но обладающая внутренней опорой и не способная идти на компромиссы — такой увидел композитор девушку. Вдохновение театром Кабуки чувствуется не только в декорациях, костюмах и характере главной героине, но и в самой музыке: сохранив свой неповторимый стиль, Пуччини вставил в оперу игру на кото.

В Париже Якко заметил и Пикассо. Художник создал несколько работ, посвященных танцовщице. Серия написана в темных приглушенных оттенках, а ее главная тема — рисунок танца. Динамичность движений гейши создает на полотне резкий образ, контрастирующий с представлением о Сада Якко Пуччини. В видении Пикассо артистка лишена мягкой улыбки и красочных кимоно, но ей остается главное — пластичность. Для экспрессиониста девушка фактически уходит от своего человеческого начала, становясь чем-то намного более глубоким и стихийным.

Читайте также
  • Умирающие лебеди: 5 трагических историй любви русских балерин, которые поразят вас до глубины души

Сама Якко вдохновилась западной культурой не меньше, чем Европа ею. Вернувшись на родину, Якко и ее муж начинают экспериментировать с постановками: ставят Шекспира, Уайльда и даже Чехова — все, конечно, с традиционным японским антуражем.

Card Сада Якко

Сада Якко и Россия

«Вы бросали в нас цветами

Незнакомого искусства,

Непонятными словами

Опьяняя наши чувства,

И мы верили, что солнце

Только вымысел японца».

Н. Гумилев

Эпоха ориентализма в России началась в середине XIX века. Правда, тогда интерес коллекционеров и тем более широкой общественности заключался не в театре и живописи, а в вещах намного более утилитарных: тонкостенном фарфоре, узорчатых коврах и веерах. Их собирание имело успех у императорской семьи и ее приближенных и быстро стало модным занятием.

В 70-е годы в Европе началась эра японизма: известные художники все чаще прибегали в своих работах к флоральным орнаментам, асимметричной композиции и вертикальной ориентировке — эти черты и унаследовали их русские студенты из Мюнхенской и Парижской академий (И. И. Билибин, М. В. Добужинский, А. П. Остроумова). Именно они и привезли на родину моду на укиё-э — гравюры, которые сами японцы, кстати, даже не считали произведениями искусства.

Как бы то ни было, подобная ксилография стала желанной добычей для коллекционеров, а в произведениях живописцев Петербурга, Новгорода и Саратова то и дело начинают мелькать экзотические цветы в натюрмортах, письмо становится тонким и острым, а сочетание красок — менее ярким.

Во время Парижской Выставки практически вся богема (у кого хватило денег на билет до Франции) знакомится с японским театральным искусством. Публика, конечно, была поражена и абсолютно влюблена в Кабуки: персонажи гравюр ожили и спустились на сцену. Для русского человека, как и для любого представителя западной культуры, все было в новинку: необычные костюмы, яркие декорации, нарисованные лица, пластика японского танца.

Card Сада-Якко с мужем Отохиро Каваками

На одном из подобных спектаклей, правда, несколько лет спустя (1906/1907) был и Николай Гумилев — тогда еще не известный поэт, отверженный салонами русской интеллигенции и советовавшийся с В. Я. Брюсовым о каждой публикации.

Будущий знаменитый писатель нашел в постановке с участием Сада Якко оазис, «задумчивый остров», как он сам ее называет. Танцовщице были посвящены два его стиха: один, написанный непосредственно после выступления артистки, а второй — немного позже, поэтому представляет собой рефлексию более зрелого человека. И там, и там Гумилев пишет о ней как о совершенно недостижимой, далекой красавице, расположение которой он мечтал бы завоевать.

Впрочем, мечты оказались не так уж и далеки от реальности: однажды Гумилев и его друг Фармаковский, археолог и исследователь античного искусства, встречались с артисткой, однако предмет разговора и подробности этого рандеву останутся для нас тайной.

Читайте также
  • Запретный роман: была ли у принца Филиппа любовная связь с русской балериной Галиной Улановой?

Кабуки со временем только набирал популярность, а имя Сада Якко гремело по всей Европе — не привезти такой театр в Россию было категорически невозможно. В 1902 прославленная труппа Каваками Отодзиро посетила Санкт-Петербург и Москву — всего два города и несколько представлений, но какой же общественный резонанс вызвали эти спектакли!

Постановки были восприняты и публикой, и критикой весьма неоднозначно: с одной стороны, выступление японского театра было таким чужеродным, непонятным, цепляющим, что непрестанно обсуждалось в высших кругах; с другой — традиционные японские сюжеты и культурные различия все же не давали зрителям оценить весь замысел пьес. По воспоминаниям самой Якко, Россия ее встретила тепло: в холодном театре радушные русские дали ей выпить водки, чтобы согреть горло — артистка комментирует это событие как весьма необычный опыт.

Гастроли японского театра заставили русских режиссеров задуматься о введении новых форм, техник и, конечно, изменении визуальной составляющей: очень уж приковывали взгляды традиционные костюмы страны восходящего солнца.

Возвращение в Японию

Сада Якко аплодировали Париж, Вена и Берлин, но вернувшись на родину, артистка фактически жила в тени мужа, а скоро и вовсе прекратила танцевальную карьеру. В Японии новаторство, которым так прославилась труппа Каваками, было не в чести. Выросшая в бедности, Якко знала цену деньгам и понимала, что угасающая слава не обеспечит ей дальнейшую комфортную жизнь.

Card Сада Якко

Девушка участвует в создании текстильной фабрики, выпускающей кимоно под ее именем. Традиционное платье по-прежнему вызывало восхищение у европейских модниц, поэтому предприятие было весьма успешным. Перестав выступать, артистка решает помочь другим девушкам, желающим работать в театре: открывает первую в Японии танцевальную школу для женщин (1904), а 20 лет спустя — для детей.

После смерти Каваками Якко встречает свою юношескую любовь — Фукудзаву Момосукэ. Он женат, она — вдова, но между ними вспыхивают прежние чувства — их роман продлится почти 20 лет. Пережив Вторую мировую Войну и японскую оккупацию, Сада Якко скончается в возрасте 75 от рака печени.

Сада Якко — танцовщица, объездившая весь мир и доказавшая грандиозность японской культуры не только западу, уже плененному ориентализмом, но и самой Японии, забывшей о своем величии. Артистка навсегда изменила театральный мир, сделав путь в искусство доступным для женщин разного происхождения. Якко стала настоящим феноменом ХХ века.

Таисия Пересыпко

Фото: архив пресс-служб

Источник материала
loader
loader