Репарационный кредит: ЕС превращает замороженные активы РФ в оружие для Украины

Европейская комиссия сделала шаг, который может определить новую финансовую архитектуру поддержки Украины. В своей ежегодной речи о состоянии Союза 10 сентября Урсула фон дер Ляйен впервые публично вынесла на обсуждение идею, в экспертных кругах уже названную Reparations Loan — репарационный кредит. Механизм выглядит просто и одновременно изящно: ЕС предоставляет Украине деньги уже сейчас, но обязательство возвращать их возникает только тогда, когда Россия начнет выплачивать репарации. Это превращает долг в фактически безрисковый для Киева ресурс и одновременно закрепляет главный принцип: счет за разрушения оплачивает агрессор.

От ERA loans до Reparations Loan

Эта новация не появляется в вакууме. Она логично вырастает из нынешней программы ERA loans — договоренностей G7 о 50 млрд долл. кредитов, обслуживание которых обеспечивается сверхприбылями от замороженных российских активов. Еврокомиссия подтвердила, что уже в 2025 году часть такого финансирования будет frontloaded, то есть привлечена раньше графика, в частности 6 млрд евро, которые помогут закрыть ближайшие бюджетные вопросы.

В официальных документах ЕС не указывается конкретный месяц, но сам факт досрочного перечисления денег выглядит как мощный сигнал: Европа открывает кассу.

Где лежат российские деньги

Главный депозитарий российских активов — бельгийский Euroclear, где заморожено примерно 194 млрд евро из общего объема в 300 млрд евро государственных резервов РФ. Эти средства уже давно превратились в кэш и ежегодно приносят ЕС миллиарды в виде процентных доходов. Только в 2023 году сумма таких доходов достигла 4,4 млрд евро, а с 2024-го ЕС официально начал направлять их в Украину. Первый транш в 1,5 млрд евро был выделен еще летом прошлого года, а по состоянию на август 2025-го совокупно за год Киев получил около 3,7 млрд евро сверхприбылей. Всего с начала войны было передано почти 18,1 млрд долл.

Кроме Бельгии, определенные объемы заморожены во Франции (более 19 млрд евро), Германии (примерно 5 млрд евро), Австрии и Люксембурге (по несколько миллиардов), Великобритании (около 50 млрд евро, включая частные активы), США (ориентировочно 7 млрд долл.), Швейцарии (более 7 млрд евро), а также в Канаде, Японии, Италии, Польше и Австралии. Но именно Euroclear является центром системы, поскольку там сосредоточены самые большие остатки Центробанка РФ, которые и дают устойчивый финансовый поток.

Кто и как уже запускает механизм

Схема с процентными доходами давно работает: ЕС ежеквартально переводит сверхприбыли в специальный фонд поддержки Украины. США после принятия REPO-акта также движутся в этом направлении — 20 сентября группа сенаторов предложила новый законопроект, который обяжет администрацию автоматически перечислять Украине средства от российских активов каждые 90 дней.

Лондон параллельно обсуждает модель кредитования Украины под залог этих активов, не прибегая к прямой конфискации.

Все эти подходы объединяет общая логика: замороженные деньги России должны работать на финансирование сопротивления Украины.

Почему это больше чем финансовый инструмент

А Reparations Loan — это политический месседж, фиксирующий новую норму международных отношений: агрессор несет материальную ответственность за ущерб, и механизмы возмещения запускаются уже во время войны. Для Украины это означает стабильность бюджетных поступлений без наращивания опасного долгового бремени. Для ЕС — юридически чистый способ конвертировать активы агрессора в пользу жертвы, не пересекая красные линии прямой конфискации, которые могли бы подорвать доверие инвесторов. Для США и Британии — политическая площадка, чтобы показать: санкционные инструменты имеют реальный экономический смысл, а не являются формальностью.

Почему активы до сих пор не переданы Украине

Несмотря на очевидную моральную логику, что агрессор должен платить за войну, ЕС продолжает колебаться в вопросе прямой конфискации российских замороженных резервов. Причина в сочетании экономических, юридических и политических рисков. Главный страх европейских правительств заключается в потере доверия к европейским финансовым рынкам: конфискация средств Центробанка РФ может отпугнуть другие суверенные фонды и инвесторов с Глобального Юга, вызвать отток капитала из еврозоны, повышение стоимости заимствований и даже инфляционное давление.

Есть и правовые преграды: Россия будет оспаривать любую конфискацию в судах, а в ходе рассмотрения дела средства останутся заблокированными — и для Москвы, и для Киева. Некоторые американские сенаторы предлагают даже исключить национальные суды из процесса, но это подрывает само доверие к верховенству права. Европа также боится прямых экономических последствий: Москва может ответить зеркальными шагами и конфисковать остатки западных активов в России, что ударит по крупным корпорациям. Кроме того, в случае с Euroclear возникает риск лавины судебных исков и даже банкротства финансового гиганта, если его клиенты потеряют активы из-за политического решения. Поэтому сейчас механизмы с передачей доходов, а также инициатива репарационного кредита выглядят оптимальными.

Потребность Украины во внешнем финансировании в 2026 году останется высокой — около 60 млрд долл., поступление прибыли от замороженных активов очень важно для поддержания экономики. На восстановление Украины, по разным оценкам, уже требуется более 560 млрд долл. Репарационный кредит в этом смысле — это элемент большей мозаики: макрофинансов ЕС, кредитов Всемирного банка, гарантий G7 и двусторонней помощи Британии, Канады и Японии. Но именно он может стать символическим и юридическим мостиком к будущим репарациям: Украина получит деньги уже сегодня, а счет поступит Кремлю после завершения войны.

Наибольшим политическим преимуществом репарационного кредита становится то, что он получил единодушную поддержку в ЕС без публичного противодействия со стороны крупных государств-членов. Это редкий случай консенсуса в сфере финансирования Украины, который демонстрирует способность Европы принимать быстрые коллективные решения даже в самых сложных вопросах. Отсутствие оппозиции подчеркивает, что механизм удачно балансирует между моральным императивом помощи Украине и прагматичными соображениями отдельных членов Союза.

Сама по себе схема репарационного кредита создает новую модель совместной ответственности между государствами — членами ЕС, где риски распределяются коллективно через систему взаимных гарантий. Это не просто финансовый инструмент, а политический механизм, который укрепляет европейскую солидарность и одновременно четко фиксирует принцип ответственности агрессора.

Самое важное, что репарационный кредит создает прецедент для будущих конфликтов: международное сообщество больше не будет ждать завершения войны, чтобы запустить механизмы возмещения ущерба. Это революционное изменение парадигмы, которое может стать мощным сдерживающим фактором для потенциальных агрессоров. Когда страна понимает, что цена агрессии начинает начисляться сразу, а не через годы судебных процессов, это меняет политическую калькуляцию принятия решений о войне.