Как продолжается эвакуация пострадавших в оккупированных селах Херсонской области и почему россияне препятствуют ей
После подрыва россиянами Каховской ГЭС тысячи человек оказались в зоне катастрофы. Особенно ужасная ситуация на левом берегу Днепра. На оккупированных территориях россияне не только не помогают местным, но и препятствуют волонтерам, которые пытаются прорваться и спасти хотя бы часть людей.
LIGA.net поговорила с активистами и жителями оккупированной части Херсонской области и узнала, что сейчас происходит на левом берегу – с теми, кто спасся, кто только ждет спасения и кто погиб от отсутствия помощи.
Сотни трупов в воде
Ярослав Васильев, 26 лет. Организатор группы в телеграмме "Эвакуация левый берег". Собрал вокруг себя добровольцев и помог эвакуировать тысячи людей:
– Я родом из Олешек, но уже давно живу в Европе. Сейчас нахожусь в Германии. Мой отец оставался в Олешках и во время оккупации. Я много раз предлагал ему уехать, но он ни в какую. Все время говорил: "Я дождусь освобождения здесь".
Шестого июня я проснулся рано и сразу увидел в новостях, что россияне взорвали Каховскую ГЭС. В школе нам часто рассказывали, что будет происходить в случае прорыва, поэтому я примерно понимал, какие населенные пункты затопит и с какой скоростью. Сразу позвонил отцу в Олешки – просил его согласиться уехать (тогда это еще можно было сделать на машине), но он отказался. Друзья из Олешек тоже говорили: "Да какая вода? Чего ты паникуешь? Ничего не будет".
Когда я позвонил отцу в 12 дня, вода уже начала поступать и машиной проехать в Олешки было уже невозможно. В течение дня воды стало сначала по щиколотку, потом по колено, потом по пояс. Сколько еще воды будет, я не понимал. Поэтому вечером после работы сел и начал прицельно искать пути, как быстрее забрать отца. Читал местные группы, нашел контакты оккупационного МЧС, и мы вместе с близкими подали заявки на спасение отца – чтобы этих заявок было как можно больше. Но нам никто не ответил, а в местных группах писали, что "МЧС" не работает.
Я понял, что оккупационная "власть" не собирается никого эвакуировать, нужно действовать самим. Создал чат в телеграмме "Эвакуация левый берег" и начал писать людям: "Давайте искать лодки и добровольцев, пытаться спасти хотя бы кого-то". Поскольку у многих родственники оставались на затопленных оккупированных территориях, группа стала быстро набирать подписчиков, ежечасно добавлялось около 500 человек. Писали много людей, которые хотели помочь.
Всю первую ночь мы искали лодки и добровольцев для эвакуации пострадавших. Те, кто физически не в Херсонской области, но у кого там остался дом и лодка, давали свои адреса и разрешали ломать замки и двери, чтобы достать лодки. Часть из них оказывалась дырявой, у части не было моторов и весел.
Никто в группе не спал всю ночь. Около пяти утра мы узнали, что один из наших ребят спас на лодке первую семью. Дальше все развивалось стремительно. Седьмого июня у нас было больше лодок и добровольцев. В группе появились модераторы, они составляли списки тех, кого нужно эвакуировать. Какие-то айтишники из Швеции сделали нам интерактивную карту, где мы ставили флажки с адресами людей для эвакуации.
Утром 7 июня появилась информация, что людей не впускают и не выпускают из затопленных населенных пунктов. Я ничего не понимал, поэтому нашел номер оккупационной администрации, позвонил и спросил, пропускают ли они волонтеров и лодки. Мне ответили: "Да, конечно!" Но это была ложь. Почти сразу после этого разговора приехали добровольцы из Крыма, привезли лодки, борды, тросы, спасательные жилеты, и их не пропустили на блокпосту. Они все же нашли способ спуститься на воду, спасли пару семей и уехали обратно в Крым.
В нашей группе я единственный местный, поэтому на ходу придумывал маршруты, как можно пробираться на затопленные территории и спускать на воду лодки. Направил волонтеров по трассе Скадовск-Голая Пристань – и это сработало. Там на блокпостах пропускали машины с волонтерами и лодками. Это была такая дорогая жизни. Волонтеры спускали в Пристани лодки на воду, искали добровольцев среди местных, которые тоже смогут заниматься эвакуацией.
Отца удалось вывезти на следующий день после затопления. Но я уже не мог бросить это дело. Затопило 14 населенных пунктов и дачные кооперативы, которые никто даже не считал. Тысячи человек сидели на крышах домов, а их родственники писали в нашу группу. Нам поступали и продолжают поступать заявки из всех населенных пунктов, и с первых дней мы пытались пробираться в самые критические места – Олешки, Солонцы, Кардашинку. Добровольцы ездили в самые низины, туда, где было больше воды.
Проблемы возникали постоянно. Наши лодки разворачивало "МЧС", в один из первых дней российские военные забрали у наших ребят три лодки. Позже до меня дошли слухи, что они думают, что мы ДРГ и потому препятствуют.
Группа все больше разрасталась, обращались люди, которые хотели помогать гуманитаркой. У нас появился хаб в Голой Пристани – местные просто предоставили свой двор, который мы превратили в склад. Начали привозить туда тонны еды, питьевой воды, лекарства, чтобы потом на лодках развозить по затопленным населенным пунктам. Но почти половину этой гуманитарки украли россияне – из трех тонн полторы где-то растворились. Потом я узнал, что оккупанты тоже выдавали гуманитарку – и, скорее всего, это была наша. Точно знаю, что лекарства (а среди них были и жизненно необходимые) они выдавали только по российским паспортам.
Я знаю случаи, когда россияне не выпускали людей с украинскими паспортами из затопленных населенных пунктов, и знаю, когда выпускали. Знаю случаи, когда лодка оккупационного "МЧС" подходила к дому, на крыше которого сидели люди. "Спасатели" спрашивали: "У вас есть российский паспорт?" Люди отвечали, что нет, и те молча разворачивались и уплывали. Кстати, в первые 60 часов это "МЧС" вообще не работало. Потом они эвакуировали кого-то, но, например, в Олешках и других сильно затопленных населенных пунктах их не было.
На левом берегу и сейчас происходит жесть. Вода постепенно уходит, уже есть места, где на лодке не проплывешь. Центр Олешек не затопило, там есть школа и больница – и люди, кто мог, перешли жить туда.
Мы стараемся помогать всем, с кем у нас контакт – если не можем эвакуировать, то хотя бы привозим воду, продукты и лекарства. Есть такое затопленное село Кардашинка, а в нем – островок на холме, единственное сухое место. На этом островке сейчас под открытым небом живут около 60 человек. Наши лодки с гуманитаркой три дня не пропускали туда. Потом все же удалось доставить еду и воду. В тот же день там умерла бабушка – ее похоронили на холме.
В воде по всему левому берегу плавают сотни трупов – люди старшего возраста, с инвалидностью, дети. Об этом рассказывают местные и наши волонтеры. Некоторых добровольцев настолько поражает увиденное, что они перестают выходить "на работу". Сколько всего смертельных случаев, сказать сложно, хотя мы начали вести списки подтвержденных родственниками погибших. Я думаю, что речь идет о сотнях.
У меня нет информации о том, достают ли россияне тела из воды. Я не видел таких сообщений в их новостях и группах, наши ребята не видели этого во время эвакуации. Напротив, наши волонтеры брали с собой мешки для тел, забирали, кого могли, и увозили в морг. Но массово этим никто не занимается, они так и плавают.
На днях россияне закрыли Голую Пристань на карантин. Официально оккупационная власть то подтверждает, то не подтверждает эту информацию. Они скрывают вообще все – масштабы катастрофы, количество погибших. Для нас закрытие Голой Пристани означает, что работать так, как мы работали, больше невозможно. Туда перестали пускать волонтеров с лодками. Наши ребята все равно находят возможность спускаться на воду, развозить продукты и спасать кого-то. Но в целом доступа к воде сейчас у нас нет.
Мы ведем списки эвакуированных, но подсчеты еще не проводили. Спасти удалось тысячи людей – надеюсь, больше, чем все еще остаются там. Но на нашей интерактивной карте еще много адресов, эвакуация нужна и дальше. И заявки на нее продолжают поступать.
Россияне забирали лодки
Оксана, жительница Олешек, но с января 2023 живет в другом оккупированном населенном пункте Херсонской области:
– Мой дом в Олешках россияне разбомбили в конце января 2023 года. Было два прилета, нам с семьей чудом удалось спастись. Мы сидели в межкомнатном коридоре и видели, как взрывная волна сносит нашу стену и выбивает окна. После этого сразу уехали.
Сейчас я нахожусь в другом городе – тоже в оккупации, но на незатопленной территории. Обо всем происходящем в Олешках и других затопленных населенных пунктах знаю со слов моих знакомых-очевидцев и из чата местных жителей.
Россияне взорвали ГЭС ночью, ближайшие села и микрорайон Винрассадник в Олешках первыми оказались под водой – она прибывала очень быстро. Течение было бешеным, и у людей старшего возраста или с инвалидностью почти не было шансов спастись – они не могли забраться выше своего чердака, а кто-то не мог и туда. Тем, у кого есть родственники, еще повезло, а одинокие почти все утонули. В чате писали об утонувшем лежачем больном, о женщине из Голой Пристани, которая положила на пенопласт своего парализованного мужа, а сама держалась в воде.
Небольшие хаты сразу очутились под водой. К пяти утра седьмого июня воды на Озерной улице в Олешках было уже до верхушек двухэтажных домов. Те, кто мог, забрались на крыши и кричали о помощи, но помощи не было.
Моим друзьям с двумя маленькими детьми удалось перебраться из своего полностью затопленного дома в более высокий дом их кума. Потом его тоже затопило, и они на лодке переехали жить в местную больницу. Когда они плыли в больницу, видели людей, которые сидели на крышах и умоляли о помощи, привлекали к себе внимание кто как может. Но мои друзья не могли ничего сделать – в лодке просто не было места. Позже мужчины вернулись и пытались помочь хотя бы кому-то, взять к себе в лодку, а россияне в это время стреляли по ним. Устроили сафари – такая у них была забава.
Россияне забирали у кого-то лодки, а кого-то "спасали". Но как "спасали"? Из шести человек на крыше забирали двоих – тех, у кого были российские паспорта. Остальных оставляли – без еды и воды.
С первых дней в воде в Олешках плавали тела утонувших людей. Сейчас вода сходит, и трупов становится больше – их просто больше видно. Их никто не достает из воды. Девушка в местном чате писала, что три дня видит тело мужчины, которое плавает лицом вниз. Куда только не звонила – реакции ноль.
Люди, которым удалось спастись, разместились в больнице и школе в центре Олешек, там сухо. Волонтеры собирают деньги и покупают продукты, воду и лекарства на незатопленной части области и в Крыму, а затем везут раздавать. Но и здесь мешают россияне. Несколько дней назад в селе Раденск (Олешковская община) собрали два автобуса с едой для пострадавших, а россияне просто забрали 150 кг мяса и 500 буханок хлеба.
На этой неделе россияне начали перевозить людей на старых грузовиках в Раденск – это уже суша. В некоторых случаях еще и наживаются на этом – люди говорили, что с них требовали по $100 за человека за эвакуацию. Из Раденска их везут в Скадовск, Геническ и Железный Порт. А там, если им некуда ехать дальше, закрывают на фильтрацию. Говорят, их заставляют брать российские паспорта, но точной информации об этом нет. Из-за этих слухов люди боятся ехать с россиянами – хотят спастись, но страшно, куда их завезут и что с ними будет.
В Олешках нет электричества и интернета, поэтому я уже несколько дней не могу связаться с отчимом и соседкой – хотя они, слава Богу, живут на незатопленной части города. Газ тоже уже есть не у всех – даже там, где не затопило. В частном секторе есть скважины, где можно брать воду, но не знаю, насколько она пригодна для употребления.
Подрыв дамбы и гражданское сопротивление
Иван, один из основателей движения сопротивления на оккупированных территориях "Желтая лента". Был в Херсоне все время оккупации. Сейчас находится в оккупированном Мелитополе, но держит связь с жителями левого берега Херсона:
– Около 2:55 ночи 6 июня я проснулся от уведомлений, которые одно за другим приходили на телефон. Люди из населённых пунктов возле Каховской ГЭС писали: "Происходит что-то странное. Мы слышим сильный шум воды". Таких сообщений было очень много, а после трех ночи они сменились другими: "Мы слышим много слабых взрывов". Я открыл новости в телеграмме и увидел, что россияне взорвали ГЭС. Подумал: "Ну вот это и случилось, дождались".
В дни перед шестым июня мы не получали каких-то тревожных сообщений. Да, россияне периодически приходили в порт, на причалы, прямо к людям, искали резиновые лодки и отбирали их. Но это происходило весь период оккупации – они боялись ДРГ, которые могут передвигаться на лодках, наводить артиллерию.
Когда я понял, что ГЭС взорвали, сразу начал писать нашим активистам в Голой Пристани, Олешках, Каховке: "Что вы слышали? Что будете делать?" Но тогда еще затопление не было настолько масштабным, и люди просто не сориентировались. Параллельно мне писали очень многие, желавшие помочь – привезти продукты, питьевую воду, открыть сбор, еще что-то.
Первые дни прошли в этих сообщениях, в попытках как-то помочь и постоянном мониторинге. Мы узнавали, как действуют оккупационные власти. Если коротко, то никак: россияне могли подплыть на лодке к людям на крыше дома и сказать через громкоговоритель: "Сохраняйте спокойствие. Все под контролем, уровень воды падает, мы все решим". На самом деле никто ничего не решает – им просто все равно. Никто из этой "власти" не думает ни о еде, ни о питьевой воде, ни о лекарствах для жителей. Не говоря уже, чтобы организовать эвакуацию.
Люди с первых дней пытались эвакуироваться сами, но оккупанты делали все, чтобы этого не произошло. Один из их методов – оцепить населенный пункт и не выпускать оттуда лодки. Это просто сделать в условиях затопления – где-то рухнул дом, где-то упало дерево, и путей для выезда по воде не так много. Россияне создали, как они это называют, гибкие посты – и мигрируют на лодках по местам, через которые можно уехать. Говорят: "Не разводите панику, возвращайтесь домой". Мне писали об этом люди с оккупированных территорий, которые пытались уехать, но их не выпустили.
Я не видел ни одного сообщения от оккупационных "властей" ни об эвакуации, ни о гуманитарной помощи. "Власть" просто сбежала оттуда в Скадовск и Железный Порт, их там нет. А у российских военных другие дела – у них сейчас происходит ротация подразделений, они выстраивают новую линию обороны.
Часть жителей оккупированных территорий и сейчас сидят на вторых или третьих этажах своих домов, кого-то все же забирают на лодках, а кто-то уже погиб и плавает лицом вниз. Особенно ужасная картина в Олешках. Сложно сказать, сколько людей утонули – но, скорее всего, это сотни.
Люди там самоорганизуются. Соседи помогают соседям, они сами плавают по населенным пунктам, вывозят других в более безопасные здания. Все это – по мере возможности, ведь большинство оставшихся там – это люди старшего возраста, маломобильные и те, кто ухаживает за ними. Все, кто мог, уехали.
В первый день нам писали многие люди с оккупированных и затопленных территорий. Сейчас их в разы меньше. Электричество, как и связь, есть не везде, где-то появляется периодически, и люди тратят заряд на телефоне только на самое необходимое – скоординироваться между собой, позвонить родственникам, сбросить свои координаты в надежде на спасение.
Сейчас нам больше звонят и пишут те, кто хочет помочь. Поэтому мы уже координируем поставки гуманитарки. Например, звонят активисты из Херсона и говорят, что могут передать 100 литров воды – мы координируем их с другими активистами, чтобы поставки состоялись. Сегодня через нас в Херсонскую область передадут много нимесила и антибиотиков, вчера были детские смеси и одежда.
Пишут люди из Крыма и Донецка – спрашивают, куда можно задонатить, сочувствуют и хотят помочь. Им нужно куда-то выплеснуть свою ярость, потому они, например, сжигают в Донецке и Луганске российские газеты и присылают нам фото. Им становится легче от этого, они чувствуют, что что-то делают. В каком-то смысле можно сказать, что подрыв Каховской ГЭС вызвал новый виток гражданского сопротивления на оккупированных территориях.