Об оружии за 300 грн и передаче разведданных через ОLX – интервью с партизаном Жемчуговым

Партизаны XXI века уже шестой год работают на Донбассе.

Где берут оружие, сколько оно стоит, как общаются между собой и незаметно передают данные украинской армии – в эксклюзивном интервью рассказал Владимир Жемчугов, сообщают Fakty.

В это сложно поверить, но в XXI веке до сих пор существуют партизаны.

Это cамоорганизованные движения на оккупированных территориях Донецкой и Луганской областей.

Уже шестой год они ведут подпольную войну – подрывают важные для боевиков объекты, передают оперативную информацию украинской армии и защищают свои дома.

Один из таких людей – Владимир Жемчугов.

В 2014 году он был успешным бизнесменом и работал в Грузии, но события на Донбассе заставили его вернуться домой.

На Луганщине мужчина создал сеть украинских партизан.

Он провел более 30 операций по уничтожению военных объектов врага и личного состава оккупационных войск, но в 2015 году в результате подрыва на растяжке попал в плен боевиков, где провел больше года.

Вследствие масштабного обмена в 2016 году его вернули в Украину.

Здесь Жемчугова удостоили звания Героя Украины.

Но не за партизанское движение, а за то, что не сдался в плену.

В эксклюзивном интервью журналисту "Фактов" Владимиру Михайлову он рассказал, как работают партизаны, где берут оружие, как общаются между собой и почему их до сих пор не признают на международном уровне.

Далее – прямая речь.

О разнице между партизанами и подпольщиками.

В каждом городе есть и остаются партизанские ячейки, но мы четко разделяемся.

Мы называем партизанами тех, кто не побоялся взять в руки оружие.

Подпольщиками – тех, кто собирает разведданные о передвижении войск, российских солдатах, важную доказательную базу.

Подпольщиков очень много.

А тех, кто воюет, в Луганской области не так много, но, к моему счастью, очень много в Донецкой области.

Взорвали кого-то, убили кого-то, подорвали коммуникацию – там больше информации, чем в Луганской области.

Про то, где взять оружие.

В 2014 году большая часть партизанских ячеек, с которыми я работал, покупала оружие за мои деньги.

Я привозил из Грузии средства – в самолете можно провозить, не декларируя €10 тыс., и мы покупали оружие у казаков.

А когда в августе под Краснодоном разбили украинскую армию, и она отступила, тогда было много украинского трофейного оружия.

К примеру, если в мае 2014 года мы покупали российские автоматы по $200, то уже в августе украинский автомат Калашникова у цыган в Снежном можно было купить за 300-400 грн.

Если невозможно партизанам передать детонаторы, передают деньги.

Это легче.

А там казаки и россияне продолжают торговать оружием.

На военных базах у россиян плохая зарплата и они не против подзаработать “левака”.

Мы очень много покупали и у российских солдат, и у казаков оружия и боеприпасов.

Про деньги.

Я считал, что потратил $25-30 тыс., но я не жалею.

Это мой дом и мои близкие – там была моя мама, сестры, люди, которые не могли себя защитить.

А куда тратить эти деньги, если не защищать себя? Пришли ко мне домой, отнимают его у меня, убивают моих родных.

Для чего тогда эти деньги, если не защищать себя в своем же доме?.

Про связь.

В 2015 году с целью безопасности была разработана конкретная система работы – мы общались только по мессенджеру.

Все было поставлено так, чтобы если возьмут одного из нас, один не мог сдать другого и наоборот.

Мы помогали друг другу взрывчаткой, детонатором, оружием, деньгами с помощью закладок, общаясь только через мессенджеры.

Про помощь от украинских военных.

Мы приезжали неоднократно в 2014 году в Дебальцево и Краматорск на военный аэродром, но там нас не воспринимали всерьез – у нас паспорта с местными прописками, у большинства фамилии русские, а со стороны луганской и донецкой власти тогда было много предательства.

Про передачу данных.

Все лето 2014 года подпольщики по открытой связи мобильным телефоном сообщали информацию.

Только в 2015 году перешли на мейлы, мессенджеры.

У каждой бригады были свои разведподразделения.

Мы общались с ними, привозили и передавали им данные.

Что бы часто не ездить к ним, брали специальные мейлы и туда сбрасывали информацию.

С помощью простых программ Windows, даже не военных, можно закодировать информацию – любой файл Word или Excel.

Например, заходить на сайт покупки бытовой техники ОLX и в комментариях к товару или личной переписке передавать данные – это тоже очень сложно отследить.

Про почерк партизан.

Все, что взрывается целенаправленно – машины, коммуникации, склады, мосты, железная дорога – делается партизанами.

Украинские разведывательно-диверсионные группы могут заходить вглубь территории максимум на 10 км.

Нужно иметь постоянный запас воды, продуктов и не попасть в поле зрения местных жителей.

А там донецкие степи – очень мало “зеленки”, чтобы спрятаться.

Поэтому украинская армия не может так далеко заходить.

Про проблему легализации партизан.

Я был в Европе, выступал в ПАСЕ, в Бундестаге, в Вашингтоне, и везде мне говорили дипломаты – Не называй себя партизаном.

В международном юридическом кодексе партизаны – это незаконные вооруженные формирования.

Они не понимают, как в ХХІ веке могут быть партизаны.

Это должны быть подразделения МВД, СБУ, но не гражданские.

Гражданским нельзя давать в руки оружие.

Поэтому юристы должны с этим поработать и придумать термины, которые могут быть приемлемы для мирового сообщества.