Пропаганда как коммуникативная война со своим собственным народом

23 января, 20:51, 2023

Пропаганда как коммуникативная война со своим собственным народом - Фото 2

Информационные войны стремятся к сужению объекта воздействия, коммуникативные — к расширению. Для них и свое массовое сознание, и чужое являются целями.

Пропаганда как коммуникативная война со своим собственным народом - Фото 3

Пропаганда как коммуникативная война со своим собственным народом - Фото 4

Информационные войны стремятся к сужению объекта воздействия, коммуникативные — к расширению. Для них и свое массовое сознание, и чужое являются целями. Пропаганда является одной из реализаций именно коммуникативной войны. Главной особенностью ее является направленность удара в первую очередь на свое собственное население. И кто может знать его лучше, чем свои же пропагандисты.

Пропаганда работает с массовым сознанием, удерживая там одну точку зрения, которая реализуется в наборе метанарративов.

Метанарративы находятся в виртуальном пространстве, а в информационном порождаются конкретные нарративы, вытекающие из них. Это все новая и новая детализация метанарратива, усиливающая его воздействие, поскольку он подтверждается снова и снова, но на ином материале. Чем больший повтор, тем сильнее подтверждается для массового сознания его истинность.

«Запад как враг» был вечным советским нарративом. Так что введение его и в причины этой войны вполне понятно. Теперь враг проходит под именем НАТО. При этом забывается, что не только Путин в свое время просился в НАТО, куда его не приняли, но и была целая тайная программа во времена Андропова, направленная на конвергенцию Запада и Востока. При этом планировалось, что в результате ее СССР удастся возглавить европейское НАТО, сделав его противовесом американскому.

Пропаганда сильна своей «бесконечностью»: в особо активные периоды она включает в себя даже кино. Там начинают «обитать» чужие шпионы, желающие развалить страну. Россия, к примеру, даже сделала такой фильм о Чернобыле, где действует в качестве виновника катастрофы агент ЦРУ [1 — 5].

Беларусь, например, в 2020 г. синхронизировалась с российской пропагандой, получив следующий набор метанарративов [6]:

— «Нарративы по Беларуси, состоявшие из утверждений, что Беларусь – часть «русского мира», а беларусы – часть русского народа; успешное будущее Беларуси возможно лишь в союзе с Россией или в ее составе; история Беларуси связана с российской либо является чужой и бесславной; беларусская государственность, язык и культура неполноценны; беларусские исторические символы – пронацистские и бесславные; беларусская оппозиция и активисты – марионетки Запада, националисты и террористы.

— Нарративы по Украине, эксплуатировавшие основные «анти-майданные» установки о том, что Украина находится под внешним управлением и во власти марионеток Запада; ей управляет «нацистская хунта», пришедшая к власти в результате государственного переворота; Украина не обладает легитимностью, это искусственно созданное государство, «государство-фейк»; без союза с Россией Украина обречена на развал и не имеет перспектив государственности; Россия не имеет отношения к конфликту на Донбассе; присоединение Крыма было оправданным и легитимным; в Украине идет «гражданская война»; Украина вынашивает агрессивные планы в отношении Беларуси, Украина сбила малазийский «Боинг» и т.д.»

И тут интересно, и важно то, что коммуникативная война по сути ведется против своего собственного народа. Это делает пропаганда, поскольку она всегда направлена на сужения объема циркулирующей информации. Если демократия, условно говоря, расширяет количество циркулирующих мнений, то автократия — сужает, оставляя только те, которые власть считает правильными. Все это связано с множественностью фильтров для случая автократии. Даже выталкивание за границу «иноагентов» является таким фильтром, поскольку для власти они являются источником неправильной информации.

Существенным плюсом демократических форм правления является то, что уважение к чужой точке зрения в результате дает позитивы в неполитических областях тоже. Это и развитие экономики, новых технологий, новых форм литературы и искусства. Авторитарные лидеры боятся проявлений новизны во всех сферах.

Государственная пропаганда в авторитарной стране имеет три существенных преимущества перед любыми другими коммуникациями, упрощающих ее распространение:

— за отклонение от пропаганды следует наказание,

— пропаганда приходит многоканально и во многих вариантах, включая художественные типа кино,

— пропаганда вытекает из прошлой онтологии, как в СССР делали точкой отсчета 1917 год.

Государство всегда будет сильнее по физическим параметрам (много, больше, громче), но оно может быть слабее по соответствию правде. Это тот переход, который случился на закате СССР, когда население получило возможность слушать радиоголоса. Телевидение стало интересным только в плане официальной точки зрения, которая могла отличаться от правды. По сути негатив не был возможен по телевидению, он приходил из радиоголосов. Когда на чаше весов негатив и позитив, негатив всегда будет интереснее, поскольку пропаганда занята перепроизводством позитива.

Пропаганда создает правильный мир вокруг власти и неправильный — вокруг ее врагов. Это как белые и черные шахматы. С одной стороны, все плохо, с другой — все хорошо. И заранее известно, кто есть кто.

Споры с государством чреваты. Мы видим, как возникают иноагенты в России, увольнения, изъятия книг, то есть реализуется запрет на профессию — человек не может преподавать, печататься, давать концерты. Все эти меры прямо и косвенно направлены на выталкивание в эмиграцию. По принципу нет человека — нет проблем. Тем более если этот человек является не потребителем, а генератором информации.

Государство все равно чаще побеждает, чем проигрывает. Единственная надежда на то, что оно может стать другим, трансформированным из своего прошлого состояния в новое. Так что победа уже нового государства не представляется такой страшной.

Ситуацию в России можно понять лучше, посмотрев на ее сознательный потвор в Беларуси, куда в свое время въехала российская команда. У нее был свой опыт, который и был применен.

В результате возникла синхронность: «с началом подготовки к вторжению в Украину (конец 2021 года) местные сюжеты стали постепенно уступать место в информационной повестке нарративам кремлевской пропаганды войны. После начала широкомасштабного вторжения в феврале 2022 года пропаганда в Беларуси была окончательно синхронизирована с российской. Отныне она действует строго в смысловых рамках, отведенных ей российскими кураторами – медиаменеджерами и «журналистами» государственных СМИ РФ, и подчинена одной цели – идеологической мобилизации беларусского общества по примеру российского. Ее основные постулаты направлены на обоснование и оправдание российского военного вторжения в Украину как вершину противостояния с Западом и НАТО, при соучастии режима Лукашенко, а также – на отрицание военных преступлений, поражений и неудач российских войск и замалчивание успехов ВСУ. Для этого Запад представляется главным виновником войны, а Украина демонизируется и подвергается «расчеловечиванию». Из сохраняющихся «местных» нарративов можно, пожалуй, отметить следующее: как и раньше, на протяжении двух десятилетий, так и сейчас продолжается мотив, направленный на дискредитацию беларусского прошлого, умаление национальной гордости, языка, идентичности и государственности, уничижение национальных символов и исторических фигур, и одновременно – на «подсвечивание» исторического единства славянских народов («славянского братства»), очевидно, с целью обоснования необходимости союза с Россией и подрыва поддержки беларусской демократической оппозиции внутри страны» [7].

Интересно, что если развивать многообразие информации можно разными способами, то «душить» можно одним. Вводится единый центр, рассылающий «методички», которые являются единственно возможным вариантом информационного реагирования на развитие ситуации. Вероятно, реагирование еще и разрабатывается одновременно.

Подведем некоторые итоги. Государства строят модель мира в головах с помощью пропаганды. От других типов коммуникации пропаганда отличается тем, что ее мнение становится обязательным. Это происходит по ряду причин. С одной стороны, государство является главным игроком на рынке коммуникаций, нужную ему модель мира оно может производить разными способами: от медиа до литературы, искусства и образования.

Государство вечно и бесконечно, оно никогда не молчит, и никакие малые группы людей не могут эффективно ему противостоять. Особенно активно государство борется с источниками противоположной информации. Оно применяет против них не только информационно-коммуникативные механизмы, но и чисто физические, отрезая такие источники от аудитории. Например, человек, прозванный иноагентом, не может читать лекции в университете.

Государство массово эксплуатирует эмоции, делая их всеобщими. Общее становится личным, причем с искажениями. Гибель становится допустимой, если это смерть за родину. То есть биологические инстинкты подавляются в пользу социальных.

Государственные цели «кодируются» под личные. Делается попытка делать их не только эмоциональными, но и важными для тебя лично.

В случае неудачного развития ситуации методички еще нужнее. Один тиражируют единый тип ответа, повторяемый повсюду, что и задает его правильность и легитимность, поскольку повторение — мать учения. Вот «Прокремлевская пропаганда была совершенно не готова к такому развитию событий. Никто из пропагандистов не предполагал, что Украина сможет долго и успешно сопротивляться, а тем более начнет побеждать. Россия (и Беларусь вместе с ней) готовилась к войне под самоуверенным лозунгом «Киев будет взят за три дня», в продвижении которого поучаствовал и сам Лукашенко. Теперь очевидно, что это была главная ошибка – как лиц, принимавших решение о вторжении, так и обслуживающей их госпропаганды. Необходимо было срочно придумывать новые нарративы, оправдывающие «временные неудачи» и отвечающие новым «вызовам». Однако универсальным ответом на успехи ВСУ становится их полное замалчивание в телевизионном эфире» [8].

А. Перцев Медузе описывает «упреждающие» удары власти, которые готовятся для всех медиа. Например: «в кремлевских методичках перечислены основные пропагандистские «линии», которые нужно донести до россиян. Скажем, в документе от 4 октября указаны такие «линии»: «Усиление России», «СВО [„спецоперация“]. Образ победы» и «Новый миропорядок»» ([9], см. также [10]). Это теоретически должно давать единую картинку действительности в головах. Правда, если абсолютно все издания будут им следовать.

И, конечно, должны быть параллели с прошлым. Вот пример одной из таких «исторических» инструкций: «Кремль «рекомендует» государственным и провластным СМИ — а также системным политикам — проводить параллели между войной в Украине, крещением Руси и Невской битвой. Тезисы о том, что три этих события очень похожи по своей сути, содержатся в двух методичках, подготовленных в июле администрацией президента (АП) РФ» [11].

Невская битва, кстати, не лучший пример, поскольку современные, а не сталинские историки знают, что никакой битвы как таковой не было, а была небольшая стычка. Кстати, сам Александр Невский еще и собирал дань с местных для золотой орды, то есть если и не полный предатель, то кандидат в них. Но политика всегда была сильнее истории… Сталин в свое время, заказав Эйзенштейну фильм, победил историю. И на ордене Александра Невского увековечено изображение актер Н. Черкасова, сыгравшего Александра Невского.

Вот еще рекомендации по управлению мозгами населения с акцентом на «спокойствии»: «Новые «рекомендации» начинаются с ключевого указания для пропаганды: «Важно успокоить аудиторию — ничего существенного не поменялось!». В подтверждение этого тезиса пропагандисты должны рассказать, что военное положение объявлено «только в четырех территориях» (то есть в аннексированных украинских регионах), где оно либо уже было введено до «присоединения к России», либо «действовало по фактическому положению вещей» (это и правда так). Ограничения, которые вводятся в других регионах , «рекомендуется» объяснять заботой о «защите критически важной инфраструктуры». В целом же администрация президента (АП) РФ «советует» пропаганде провести параллель между введением военного положения и российским опытом борьбы с ковидом. Тогда, как и сейчас, российские губернаторы получили дополнительные полномочия, а на федеральном уровне координацией работы занимались премьер Михаил Мишустин и мэр Москвы Сергей Собянин» [12].

Кстати, дети советского времени помнят фразу Карлсона из мультфильма: «Спокойствие, только спокойствие!»…

Такая забота, в смысле управления абсолютно всеми мозгами, интересный феномен, поскольку делается в обязательном порядке для всей страны, что было до этого, наверное, только в Северной Корее.

Отсутствие сомнений в правильности такого варианта истории поддерживается не столько массовыми репрессиями типа сталинских, как точечными [13 — 14]. Они, как оказалось, в современном мире являются вполне действенным оружием, в том числе потому, что подталкивают наиболее активных людей к эмиграции. Люди цивилизации не хотят потерять свой тип жизни. Правда, раньше, например, сталинская власть не давала им выбора, она просто арестовывала. Теперь «иноагент» поставлен перед выбором с понятным исходом — или ты уедешь, или мы тебя арестуем.

Если в советское время был популярен термин «понаехавшие» о приезжающих в город из деревень новых жителях, то теперь появился термин «понауехавший», определяемый как «покинувший Россию гражданин РФ, живущий за рубежом, однако не являющийся эмигрантом» ([15], см. также [16 — 19]).

Мы живем в достаточно «текучей» реальности, что отражается и в приходе новых смыслов и слов.

В статье еще 2020 г. А. Перцев анализировал некоторые публичные шаги Путина, опасно менявшие политический ландшафт уже тогда, до войны. Речь идет об обнулении президентских сроков Путина: «Не так уж важно, было ли обнуление изначальной задумкой Путина или отходом от планов. Важнее, что решение стало шоком для политической системы. Ведь темники по агитации в поддержку поправок в Конституцию, которые поступили в региональные администрации, указывали местным властям скорее на начало транзита. Их инструктировали предлагать лояльным гражданам закрепить «наследие Путина» в Конституции и защитить его от возможного вмешательства нового главы государства, а избирателям, настроенным оппозиционно, нужно было обещать, что поправки дадут «через четыре года проголосовать за нового президента». Обнуление явно не вписывается в эти методички, которые готовились под другое решение. В результате многочисленные чиновники и депутаты, убеждавшие, что никакого обнуления не будет, оказались обманщиками. Российское общество увидело, что поправки привели к обнулению путинских сроков, а значит, весь процесс был затеян в его личных интересах» [20].

И теперь сегодняшние переносы в историю: «Одной из целей «спецоперации» в документе провозглашается «борьба с безбожниками», которых в тексте характеризуют как «насильников, разбойников и убийц», которые «ни во что не верили — и считали, что это освобождает их от каких-либо моральных обязательств перед другими людьми». Такими «безбожниками» в Кремле предлагают называть и украинских военных. Пропагандистам предложено рассказывать, что те «приносят жертвы и совершают ритуальные убийства», а также используют женщин и детей в качестве «живого щита» (впрочем, об этом государственные СМИ рассказывают с начала войны). «Для укронацистов не существуют морали, они не рассуждают такими категориями и являются настоящими безбожниками. Они не боятся за свои злодеяния кары Божьей. Многие из укронацистов — открытые сатанисты и последователи человеконенавистнических культов», — такие тезисы советуют озвучивать в администрации президента РФ» [11].

Тяжело жить, когда тяжело, и легко, когда легко. Мы достаточно долго жили в мирное время, чтобы забыть сталинское. А оно никуда не ушло. И накопив силы, вернулось. Все это говорит о том, что борьба за власть — страшная сила, способная быстро забыть о разговорах о демократии…

Мы стали жить в мире изменений, и такие трансформации становятся приметой времени, но почему-то пока они несут печальные последствия.

Литература