Понять Трампа и сделать его союзником

Одно из самых распространенных прилагательных, которым СМИ описывают внешнюю политику Дональда Трампа, — «непредсказуемая».

Впрочем, профессоры Кембриджского университета Брендан Симмс и Чарли Ладерман в книге «Дональд Трамп: формирование мировоззрения» приходят к однозначному выводу: в решениях и суждениях 45-го президента США по международным отношениям нет ничего спорадического, его убеждения формировались системно и последовательно, начиная с 1970-х, и на сегодняшний день подверглись минимальным изменениям.

«Большинство внешнеполитических тем, связанных с Дональдом Трампом во время кампании 2016 года, были заметны еще три десятилетия назад, за исключением иммиграции и, возможно, терроризма. […] Вообще с течением времени во внешнеполитическом мышлении Трампа наблюдается необыкновенная последовательность».

Это может прозвучать неожиданно для большинства, особенно для украинских авторов и обозревателей, которые характеризовали его публичную риторику как импульсивную, эксцентричную и реакционную. Но реальность такова, что в других исследованиях опыта, инстинктов и убеждений Дональда Трампа, в частности на страницах Foreign Affairs, Brookings, Financial Times, The Atlantic, Washington Post, Wall Street Journal и других изданий, пришли к выводам, похожим на мнение Симмса и Ладермана, если не идентичным.

Когда летом этого года я перечитывал книгу обоих своих бывших преподавателей, то не мог не задуматься над ее актуальностью сегодня, особенно в отношении Украины, учитывая возвращение президента Трампа в Белый дом в 2025 году.

Так что эта статья — попытка адаптировать эти и другие выводы к современным реалиям и предложить аргументы в пользу второй администрации президента Трампа в отношении Украины.

Утром — Америка, вечером — Украина

Первое, что бросается в глаза в материалах мейнстримных авторов на тему внешнеполитических взглядов Дональда Трампа, особенно с указанием его осторожности в отношении НАТО и так называемого транзакционного подхода к международным отношениям, это вывод, что такие взгляды не могут быть благоприятными для Украины.

В частности, это нередко связывают с доктриной «Сначала Америка» (America First), которая якобы на первый план ставит быстрые, практические и непосредственные решения в пользу американских интересов вместо решений концептуальных, идеологических и дискуссионных, чья польза неочевидна для среднестатистического американского избирателя в краткосрочной перспективе.

Однако здесь для начала стоит углубиться в природу этой доктрины, ведь при ее правильном понимании можно найти другую, неожиданно оптимистичную, перспективу того, что президентство Трампа может означать для Украины.

Итак, доктрину «Сначала Америка» обычно принято рассматривать как изоляционистскую, то есть имеющую намерение изолировать США от внешнеполитических процессов и непропорционально сделать приоритетом внутреннюю политику над внешней. Простыми словами, это о желании США закрыться на своем континенте, максимально сфокусироваться на домашних делах и значительно ослабить свой интерес ко всему, что происходит за океаном, — к ООН, НАТО, ЕС, Ближнему Востоку и прочим. Исключение составляет разве что Китай как игрок, чье влияние на домашние дела США уже невозможно игнорировать.

На самом же деле в мировоззрении Трампа внешняя политика и внутренние проблемы США неразрывно связаны между собой, но основа этой связи — экономика, хотя и с очень неожиданного ракурса.

Да, основная претензия президента Трампа к внешнеполитической деятельности предыдущих администраций Белого дома заключается в иррациональном расходовании ресурсов на то, что он называет state-building, то есть на помощь другим странам построить в них национальное государство западного образца. Показательным примером могут быть как Ирак, так и Афганистан, где Соединенные Штаты при разных администрациях тратили кучу денег и времени на построение светской либеральной демократии. Как мы уже сейчас знаем, безуспешно.

Соответственно, Дональд Трамп отбрасывает такое «зарубежное государствостроение» как каприз кучки людей, отвлекающий ресурсы от экономической реконструкции США. В этом контексте «Сначала Америка» — это прежде всего дальнейший отказ именно от политики такого национального развития других государств за счет США с целью направить эти ресурсы как инвестиции в безопасность и инфраструктуру внутри Штатов. В более широком контексте «Сначала Америка» — это вообще об уменьшении роли США в поддержке существующего либерального мирового порядка.

При чем здесь либеральный мировой порядок? Опять-таки, для кого-то это может прозвучать контринтуитивно, но в основе бунта Трампа против этого порядка, несомненно, опять же лежит экономика. Трамп отвергает современный международный либеральный порядок, потому что убежден, что в существующей системе координат США получают нечестное соглашение не только от своих врагов, но (и это самое важное) и от своих друзей. При этом стоит напомнить, что президент Трамп — автор бестселлера под названием «Искусство сделки».

«Людям нужно эго, целым народам нужно эго. Я думаю, что нашей стране нужно больше эго, потому что ее так сильно обдирают наши так называемые союзники».

Именно отсюда следуют его тезисы о том, что другие страны обязаны должным образом заплатить США, которые вы могли слышать в его публичных выступлениях. Еще в юности Трамп описывал Соединенные Штаты как «второсортную экономическую силу, страну-должника», которой другие страны считают возможным не отдавать должное, то есть которую недостаточно уважают на международном уровне, чтобы это изменить. Именно отсюда и буквальная «одержимость уважением», которая определила оценку, относится ли та или иная страна к США с «должным уважением», как ключевую составляющую мировоззрения 45-го президента Соединенных Штатов.

Вот что является основополагающими блоками доктрины «Сначала Америка» в интерпретации Трампа. Симмс и Ладерман подтверждают, что хотя «Сначала Америка» и звучит как изоляционизм, на самом же деле речь идет, а) о требовании большей ответственности от союзников и б) о фокусировании руководства страны на конкретных результатах вместо бесконечного процесса варки супа из аморфных ценностей.

Для Украины это может означать, что в своей коммуникации с США придется отказаться от привычных уже для целого поколения акцентов на помощи США в развитии и укреплении здесь демократических институций и гражданского общества, — это и есть составляющие того «зарубежного государствостроения», которое новая администрация Белого дома предпочтет свернуть.

С другой стороны, это может означать и долгожданный переход от «глубокой обеспокоенности», бесконечного балансирования и весьма общих политик к конкретным двусторонним договоренностям, которые могут дать более скорые и ощутимые результаты.

Чего, похоже, нам точно нужно избегать, так это позиционирования Украины как молодого государства и слабой экономики, нуждающейся в благотворительной помощи в создании нации и восстановлении.

Прагматизм без лишних формальностей

Мировоззрение Трампа, несомненно, основанное на прагматизме, часто отдает предпочтение конкретным результатам перед ценностно-идеологическими конструктами и кампаниями.

Журналист Джордж Бим, автор одного из бестселлеров о мировоззрении Дональда Трампа, отмечает, что давний скептицизм 45-го президента США относительно обязанности Соединенных Штатов стараться распространять свои либеральные и демократические ценности по всему миру был хорошо задокументирован.

Ему вторят Симмс и Ладерман: по их мнению, мало кто из президентов США был настолько готов публично заявить, что ценности американской нации будут играть незначительную роль в проведении внешней политики его администрации.

Сквозь эти линзы нужно смотреть и на его предыдущую и будущую коммуникацию с Путиным, Ким Чен Ыном и другими лицами, которых мы можем считать ценностно вражескими.

Еще одни линзы, сквозь которые можно смотреть на отношения Трампа с другими лидерами, — это их конкуренция с США в экономике. Главные проблемы первого срока президента Трампа были экономическими, поэтому он не рассматривал Россию как серьезного конкурента Америке (потому что экономически Москва не конкурент Вашингтону). В отличие от Китая.

Соответственно, Трамп может искренне уважать некоторые качества Путина, которые отзываются в его собственном характере, но если Путин начнет казаться ему инструментом экономического усиления Китая, такое уважение может быстро закончиться.

Так что межличностные отношения Трампа не нуждаются в общих ценностях. Это нужно понять и осознать последствия этого.

Ведь это означает, что, хотя новоизбранный президент может ставить под сомнение традиционные альянсы, он также открыт и к стратегическим партнерствам, но при условии, что воспринимает их как экономически выгодные.

И если Украина сможет показать себя как ценного партнера с уникальными предложениями для региональной безопасности или для роста экономики США (что уже происходит за счет помощи Украине), существует реальный шанс, что администрация Трампа окажет практическую поддержку, возможно, даже более целенаправленную и действенную, чем при предыдущей администрации Белого дома.

Как видим, вопрос экономического интереса США постоянно отзывается во внешнеполитических решениях Трампа. И хотя экономика действительно занимает центральное место в его видении, только ее нельзя назвать решающим фактором. Президент Трамп верит не в международный, а в национальный капитализм, основанный прежде всего на внутреннем строительстве и производстве, а не на международной торговле и финансах. В этом плане «трампономика» — это последовательная программа, предусматривающая максимальную концентрацию ресурсов дома, если за рубежом они приносят бюджету меньшую пользу. Но для него важны и такие категории, как уважение, имидж, победа. Поэтому, наверное, к решающим факторам нужно отнести и прагматизм, который часто по ошибке воспринимают как изоляционизм.

Вообще вот это представление о том, что 45-й президент США является сугубо изоляционистом, одно из самых ошибочных. Трамп, скорее, хочет переоценить и откорректировать отношения, откалибровать их, чтобы обеспечить для Америки четкую ощутимую в ближайшей перспективе отдачу во всех возможных категориях.

И здесь интересы США и Украины, опять-таки, могут найти очень неожиданную гармонию. Осознание прагматичных ожиданий новой администрации может открыть для Украины возможность предложить опции сотрудничества, которые прямо и практически отвечают интересам США, например, противодействие российской дезинформации, развитие критического сырья, подключение украинских ресурсов к гонкам с Китаем в сфере искусственного интеллекта и т.п.

Прагматичный характер политики Трампа означает именно то, что от Украины ждут очень четких предложений в контексте позиционирования себя как ключевого игрока в более широкой стратегии США по созданию стабильности в Восточной Европе.

И прежде всего — потребности в этой стабильности для США.

Трофеи принадлежат победителю

Многие авторы, исследовавшие мировоззрение Трампа, подчеркивают сильный акцент на суверенитете и самодостаточности.

Хотя это иногда приводило к трениям с союзниками, эти категории глубоко резонируют с положением Украины. Мы ведем затяжную борьбу за утверждение именно своего суверенитета. Мировоззрение Трампа естественно уважает нации, которые добывают в борьбе свою самостоятельность и уважение к себе. Он смотрит на жизнь как на бой, но бесконечная борьба без явной победы для него невыносима. Так, одним из частых упреков со стороны Трампа его предшественникам было: «Мы больше не выигрываем» (we don't win anymore).

Поэтому победа обязательно должна быть, но она должна быть тотальной. Это резонирует с его любимым выражением «трофеи принадлежат победителю» (to the victor — the spoils), согласно которому победа — это всегда игра с нулевой суммой, в которой победитель получает все.

Такое восприятие реальности как борьбы президент Трамп переносит из бизнеса в политическую сферу. Он декларирует общий запрос на «жесткость» и утверждает, что его личная философия основывается на восприятии «жизни в какой-то степени как борьбы», что отображает его гоббсовский взгляд на международные отношения, в котором мир анархичен, а сила имеет первоочередное значение.

Это дает основания говорить о том, что Дональд Трамп должным образом оценивает сопротивление Украины российской агрессии. Не в последнюю очередь и потому, что он часто восхищается и считает сильными именно нации, которые действуют решительно в своих интересах. Этот нарратив подходит к нынешней позиции Украины.

При этом такой весомый акцент на силе воспринимается прежде всего через способность отстоять свой национальный интерес, а уже потом — через ее использование как инструмента глобальной политики, как этого можно было бы ожидать.

Президент Трамп в своих интервью неоднократно отмечал, что, по его мнению, США не должны быть мировым охранником (world keeper) и мировым полицейским. Это связано с уже приведенным выше аргументом, что он не намерен заниматься «зарубежным государствостроительством», а также, опять-таки, по сугубо экономическим причинам: статус мирового охранника и полицейского — это неэффективные расходы.

Неэффективны они в первую очередь из-за непропорционального участия европейских союзников в финансировании НАТО, потому что они не спешат выполнять свои обязательства о 2% ВВП. А если кто-то считает возможным не выполнять перед тобой свое обязательство, значит, ты слабый. «Вы увидите стиль жизни [европейских стран], в который невозможно поверить. Они живут так, потому что мы даем им их свободу, а они ничего не дают нам взамен». «Я считаю, что люди должны делать вклад, а другие страны — большой вклад, для этой страны [США] за то, что мы делаем, чтобы сохранить их свободу, и чтобы они были свободными, и чтобы разрешить им быть свободными».

Украинцы ежедневно делают этот вклад по самой высокой цене — своими жизнями, поэтому неудивительно, что такой подход к международной безопасности многие считают «транзакционным». Но в каком-то смысле именно этот транзакционный подход Трампа к альянсам США в Европе и Восточной Азии остается самым предсказуемым аспектом его внешней политики.

Миротворец

Не в последнюю очередь и потому, что Трамп — в первую очередь прагматик. Его прагматизм может работать на пользу Украине: если он увидит четкую выгоду, то будет действовать без колебаний, даже если иногда это может противоречить устойчивой традиции или процедурам.

Такой «бескомпромиссный» менталитет может означать, что вместо того, чтобы быть ограниченным многосторонней бюрократией, которая иногда сдерживает НАТО или ЕС, Трамп может склоняться к более прямой помощи, мерам безопасности или экономическим партнерствам, которые имеют немедленное влияние. Вопрос лишь в нашей части потенциальной транзакции.

Потому что сейчас недофинансированное и забюрократизированное НАТО выглядит для Трампа слабым.

А он исторически проводит прямую связь между внешней слабостью и внутренним упадком. Это всегда было частью его фундаментальных убеждений, а также является жизненно важным фактором для его электоральной привлекательности.

То есть обещания Трампа положить конец конфликтам за рубежом его электорат воспринимает именно как его сильную сторону в сфере внешней политики. Потому что, во-первых, это будет шаг именно Америки, а не какого-то альянса (то есть это о силе именно американской субъектности) и, во-вторых, это перенаправит упомянутые выше неэффективные расходы внутрь США, а это уже о персональной выгоде простого американца от окончания какой-то войны за рубежом. Но настоящего окончания, которое действительно заслуживает мирового признания его миротворческих усилий. Потому что, со слов политиков, имеющих персональный опыт сотрудничества с 45-м президентом США, если и есть какое-то признание, которое Трамп персонально считает абсолютно безосновательным, незаслуженным и конъюнктурным, так это Нобелевская премия мира, врученная Бараку Обаме в 2009 году. Это произошло лишь через девять месяцев после начала его президентства, когда основания для такой премии не могли идентифицировать даже ведущие СМИ Соединенных Штатов, такие как The New York Times. Это возвращает нас к предыдущему аргументу Трампа о «нечестной сделке», которых он терпеть не может.

Те же политики, которые рассказали об отношении Трампа к тому эпизоду, вспоминают еще один, имевший место в 2012 году. Тогда президент Обама публично предостерег Башара Асада от пересечения «красной линии» — применения химического оружия против гражданского населения Сирии. Когда же Асад пересек «красную линию» Обамы, тот не смог выполнить публично озвученную угрозу. Трамп считает это не просто слабостью, он считает это унижением США, поэтому нетрудно понять, почему именно фигура Обамы — одна из наиболее контраверсионных для 45-го президента США.

Эти два факта проливают свет и на амбицию Дональда Трампа завершить войну России в Украине, но сделать это действительно результативно, чтобы на контрасте с Бараком Обамой справедливо получить статус настоящего миротворца и тем самым возвеличить Соединенные Штаты на мировой арене.

В этом заключается и его другая амбиция, наверное, даже более фундаментальная, которая будет определять ход всего его второго срока, — его наследие (legacy). Каждый президент задает себе вопрос, за что его будут помнить потомки и что о нем напишут в книгах по истории. Соперники Дональда Трампа делали все возможное, чтобы наследием его первой каденции стало 6 января 2021 года — штурм Капитолия. Вторая каденция — открытое приглашение для будущего 47-го президента США самому написать свою историю и определить, каким будет его окончательное наследие в памяти не только американцев, но и всего мира.

Наследие — категория более сильная, чем любая транзакционность.

Иная мировая политика

Поэтому, хотя прошлые отношения Трампа с международными институциями и Европой не были простыми, его мировоззрение все же не стоит воспринимать как противоположное поддержке Украины, — у него просто другие условия.

На примере того же НАТО можно сделать вывод, что основное условие — не столько взаимовыгодный оборонительный альянс, сколько получение США финансовой компенсации от своих союзников в обмен на их защиту. Кто-то назовет такое условие транзакционным, но это просто иной подход к международным отношениям, к которому нашему обществу еще нужно привыкнуть.

Ведь до этого прагматичная внешняя политика всегда скрывалась за фасадом высокопарных деклараций и маскировалась идеологией и ценностями, которые часто имели мало общего с реальными поступками. За три года войны мы это хорошо запомнили.

Трамп же предпочитал бы, по его словам, чтобы США «прекратили осуществлять общий надзор за защитой демократии и прав человека». То есть для него общие ценности — это далеко не приоритет, так же, как и общий стиль жизни, и он готов называть вещи своими именами.

Поэтому выглядит так, что нам придется искать новые формулировки, которые резонировали бы с новым руководителем Белого дома, — нечто, что он мог бы уважать, нечто, за что он готов был бы бороться.

Что действительно заслуживает особого внимания, так это не столько сам факт, что подход новой администрации к дипломатии «транзакционный» (все политические отношения в конце концов таковы), сколько то, что такой подход создает очень краткосрочный и узкий взгляд на процессы, давая преимущество быстрой выгоде над долгосрочной акционерной стоимостью.

Это вполне согласуется с пренебрежением к «зарубежному государствостроению» и второстепенным местом идеологии во внешней политике, поскольку такой подход нацелен не на долгосрочную стратегию, а, скорее, на немедленную демонстрацию неоспоримых навыков заключать соглашения.

Вполне вероятно, что по этой же причине и к ООН у президента Трампа свое, иное, отношение, сформулированное им во время кампании 2016 года как «ООН не является другом свободы». И, повторюсь, важно осознать это изменение парадигмы и научиться использовать ее в свою пользу. Конкретно в случае с ООН, возможно, это шанс получить неожиданного союзника в перезагрузке организации и наконец выгнать из нее Россию.

Напоследок стоит вспомнить и то, что один из известных американских политологов Уолтер Мид определял президента Трампа как джексонианца в честь седьмого президента США Эндрю Джексона. Такая категория политиков, по мнению Мида, мало заинтересована в распространении демократических или капиталистических ценностей по всему миру. Они ставят приоритетом домашнюю политику, с особым упором на экономические проблемы.

С этой точки зрения приоритеты Трампа действительно джексонианские — он сосредоточен на защите американских рабочих мест дома, на ограничительной торговой политике за рубежом, на жесткой борьбе с терроризмом, на противодействии пыткам, на увеличении военных затрат и на том, чтобы получить справедливую компенсацию от других стран за американскую защиту.

По мнению Мида, определяющим является и то, что в целом джексонианцы мало проникаются внешними делами, если только кто-то не угрожает непосредственно США.

В таком случае приверженцы политики Эндрю Джексона реагируют максимально жестко и масштабно, с превосходящей силой, не обращая особого внимания на какие-то правовые конвенции или ограничения и демонстрируя полнейшее презрение к тем, кто желает реагировать пропорционально или ограниченно на угрозу родине.

Если отталкиваться от утверждения Симмса, Ладермана, Бима и других, что внутриполитическое и внешнеполитическое мировоззрение Дональда Трампа полностью сформировалось еще до того, как он возглавил Соединенные Штаты Америки, то выглядит так, что это мировоззрение действительно имеет признаки джексонианского.

Для нас это означает, что, если Украина подойдет ко второму президентству Трампа прагматично, позиционируя себя как ключевого независимого партнера, а не как часть традиционного западного блока, она может найти в Трампе союзника, который ценит результат выше формальных альянсов.

С его вторым приходом в Белый дом Украина получит возможность представить себя как готового способного партнера, который разделяет цели с США, сохраняя при этом свою идентичность и независимость. В некотором смысле и при определенных условиях стойкая борьба Украины против российской агрессии не может не вызвать симпатию и уважение у Трампа, который восхищается историями успеха, достигнутыми своими усилиями и силой своего характера.

Что-что, а украинский характер известен уже всему миру, и это характер борца.