О разнице между участием и индульгенцией

Одна из самых больших проблем нашего времени – это равнять всех под одну гребенку. Если военный – то герой, если уехал в Европу – то предатель. На самом деле, среди военных куча разных подонков, которые могут сбежать, украсть патроны и убить полицейского на блокпосте, а среди выехавших куча тех, кто покупает машины, дроны, донатит и т.д. Однако эти полярности уничтожают и обесценивают много хорошего и правильного с обеих сторон.

Женщина в Польше кричит «Чего мой муж должен служить, сама б...ть служи», и мы все возмущаемся этим фактом. И вместе с этим сразу обесцениваем все эти миллионы долларов оказанной помощи нашими людьми в Европе. Еще более важно было, когда тысячи украинцев выходили на митинги и давили на иностранные правительства с оказанием помощи. Весной 2022 года, когда у нас практически запасов снарядов было не более чем на 10 дней, это сыграло особую роль в переломе войны. Так где же предел, по которому можно судить?

Для меня этим пределом есть разница между участием и индульгенцией. Да, не все могут стать штурмовиками или пилотами. В конце концов не все могут стать военными, хотя в ВСУ точно найдется место для каждого. Однако абсолютно все могут участвовать и вносить свой вклад в нашу победу. Поверьте, вам любой военный скажет, что сегодня волонтер, который привозит десятки fpv – не менее ценен, чем пехотинец на позиции. Вам любой волонтер скажет, что человек, который донатит не менее 10 тысяч гривен в месяц или просто 40-50% своего дохода – не менее ценен, чем объезжающий передовую волонтер и привозящий fpv. Поэтому найти свое место в войне – это участвовать в ней, приближать победу, пусть даже не в пикселе.

Участие – это о жертве, об ограничении себя в чем-то. Мой знакомый айтишник продал автомобиль, задонатив всю сумму на ВСУ, потому что принял решение до окончания войны отказаться от авто. В 2022 году по нашей инициативе «машины для фронта» одним из самых активных водителей была Анастасия Бурмистрова, которая еженедельно брала с собой сына и увозила автомобиль на фронт. Поэтому, если каждый из нас начнет в чем-то себя ограничивать и участвовать – наши возможности вырастут в десятки раз. В конце концов, возможно, рано или поздно многим придется принять решение стать военными. Не все кто взял в руки оружие в феврале 2022 года сделали бы это, если бы орки поперли только на Авдеевку.

Впрочем, когда человек кричит «пусть депутаты воюют», «мне страна ничего не дала», «достаточно того, что я плачу налоги» – это об индульгенции. Человек придумывает аргумент, чтобы оправдать свою трусость вместо того, чтобы найти свое место в войне. Такой человек не увеличивает наши шансы на победу, и что смешнее всего не увеличивает свои шансы на нормальную жизнь.

Когда я вижу, как радуется какой-то уклонист, бежавший в Европу – я ему откровенно сочувствую, потому что прекрасно видел жизнь европейских иммигрантов. Жизнь на задворках бандитских районов, работа грузчика или в поле, всю жизнь не иметь шансов на жилье. Быть бесправным в странах, где побеждают ультраправые с антимигрантской риторикой – это отвратительная жизнь. В нем больше шансов остаться в живых, но очень мало нормально жить.

Государства еще со времен древних греков создают граждане, принимающие на себя ответственность за участие в их существовании. Каждый из нас определяется сегодня в самое тяжелое время для нашего государства, является ли он гражданином или нет. И это определение будет работать не только в этот момент, но и после войны, в которой так или иначе существование нашего государства мы уже отстояли.