Оптимизация сети университетов: как не промахнуться с решением?

Массового укрупнения сети университетов не избежать из-за неблагоприятного совпадения демографических, экономических, военно-политических и прочих факторов. В одних вузах не хватает лабораторного оборудования и кадров для результативной научной деятельности, в другие перестали поступать отечественные абитуриенты, а кто-то остался без состоятельных иностранных студентов. В некоторых вузах отток очень серьезный — несколько тысяч студентов за последние годы. Министерство образования и науки старается смягчить кризисную ситуацию — по информации Счетной палаты, с 2021 года приняли уже более 20 решений о реорганизации университетов. В прошлом году Львовская область программу укрупнения университетов выполнила. В Днепропетровской, Николаевской, Одесской областях и Киеве объединение провели точечно. Другие регионы — в ожидании чуда. В МОН заявляли, что планируют оставить около сотни университетов. По данным Счетной палаты, сейчас их 121. Получается, что около 20 университетов еще должны присоединить, но кого и к кому — широкой общественности точно неизвестно.

Предыдущим трансформациям в большинстве случаев предшествовали публичные дискуссии, которые из-за скандалов и демонстративного сопротивления в какой-то степени парализовали деятельность министерства. Из объяснений министра образования, озвученных на заседании парламентского Комитета по вопросам образования, науки и инноваций, известно, что есть план реорганизации, который «базируется на абсолютно объективных данных, причем на холодных, жестких, во-первых, критериях, во-вторых, цифрах». Счетная палата рекомендовала до 1 апреля утвердить критерии отбора университетов для реорганизации в процессе реформирования образовательной сети. Поэтому академическое сообщество ожидает, что отбор участников реорганизации будет осуществлен по критериальному подходу, некой формуле на основе открытых данных. Это позволит уменьшить поток обвинений в недобросовестности, лоббизме и субъективном принятии решений. Наверное, случай Одесской юридической академии будет последним, когда решение об объединении не сопровождается обнародованием количественных оценок по понятному и общему для всех набору критериев. Время Х, когда министерство огласит список счастливчиков, все ближе, но пока принтер для печати решений не заправили, обсудим важные нюансы обоснованности отбора кандидатов.

По публичным выступлениям и комментариям профильных руководителей МОН можно идентифицировать такую схему принятия решений.

1. Вопрос укрупнения университетов рассматривается в пределах каждого города изолированно — определяется граничное количество государственных университетов с учетом численности населения и некоторых ограничений географически-политического характера.
2. Для каждого города определяют доноров — самые слабые университеты, которых присоединят к более сильным. Доноров будут отбирать по таким критериям: а) количеству студентов и аспирантов дневной формы обучения; б) доле бюджетных и грантовых студентов; в) динамике бюджетных поступлений по формуле финансирования университетов. Также на согласовании в Государственной регуляторной службе Украины находятся изменения в Закон «О высшем образовании» об установлении количественных требований к отдельным типам университетов. Например, классический университет должен иметь государственную аттестацию не меньше чем по трем научным направлениям, обучать не менее чем по пяти отраслям знаний и т.п. Вероятно, университет, который не выполняет такие требования, получит штрафные баллы, что повысит его шансы стать донором.
3. Каждому донору назначают акцептора по таким критериям: а) похожести образовательных профилей; б) комплементарности образовательных профилей; в) географической близости. Если университеты похожи, например, донор и акцептор преимущественно готовят педагогов и экономистов, тогда целесообразно их объединить. Вузы считаются комплементарными, если в объединенном университете количество образовательных проблем будет значительно меньше, чем суммарное количество проблем у донора и акцептора до реорганизации. В первую очередь речь идет о малых студенческих группах по отдельным специальностям. Например, у донора очень мало студентов по математике и много по праву. А у акцептора, наоборот, мало по праву и много по математике. Вследствие объединения проблемы с малыми группами математиков и юристов можно будет устранить. Что касается географии, то здесь все банально: если университеты расположены недалеко, шансы на объединение увеличиваются.

Опыт прошлых реорганизаций показывает, что источником наибольшего сопротивления и протестов были донорские университеты. Поэтому выбирать донора нужно взвешенно, тщательно и беспристрастно. Анализируя критерии отбора доноров, видим, что все они завязаны на количестве студентов. Вместе с тем считается, чем больше студентов в университете, тем лучше. Но всегда ли количество студентов является сакральным, возможен ли вариант small but beautiful? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно дополнительно проанализировать качество внутриуниверситетских процессов, но руководители соответствующие индикаторы пока не сформулировали.

В МОН попутно упоминали о проценте успешных аккредитаций НАОКВО по полной процедуре — ведь во время аккредитации оценивают не только содержание образовательных программ, но и образовательную среду в целом, а также материальные и человеческие ресурсы. Этот процент можно с натяжкой считать одним из таких индикаторов. Однако позже Михаил Винницкий отметил, что «механизм аккредитации сложный, но несовершенный; аккредитация стала очень бюрократизированной, очень проблематичной», что может свидетельствовать об отказе от намерений применить этот индикатор.

Так есть ли вообще измеряемые и простые показатели качества внутриуниверситетских процессов, по которым можно отличить хороший малый университет от плохого? На первый взгляд, таких индикаторов не может быть — объекты слишком сложные. Но по некоторым простым показателям можно установить, что университет однозначно не работает как швейцарские часы, хотя, вероятно, еще окончательно не дошел до состояния заплатанных джинсов. Приведем эти индикаторы.

1. Количество карликовых факультетов и учебно-научных институтов.

Законом «О высшем образовании» определен ряд требований к структурным подразделениям. Например, факультет должен включать как минимум три кафедры и насчитывать, по меньшей мере 200 студентов и аспирантов дневной формы обучения. Если есть факультеты, которые не выполняют эти нормы, тогда получается, что университет не способен организовать свою деятельность, не нарушая закон. Может ли он при таких условиях считаться качественным, вопрос риторический. В некоторых университетах карликовые факультеты мимикрируют под учебно-научные институты. Формально закон уже не нарушен, но качество процессов от этого принципиально не улучшается. Если университет имеет небольшой, но сфокусированный контингент, то при филигранном менеджменте карликовых факультетов у него не будет. Отмечу, что здесь целесообразно сделать исключение для специфических факультетов, например, военной подготовки.

2. Количество эклектичных факультетов.

Под эклектичным будем понимать факультет, в котором смешаны неродственные специальности без соответствующих междисциплинарных образовательных программ. Это что-то вроде факультета ХЗ — хореографии и зоологии. Такая эклектика не от хорошей жизни, но она свидетельствует и о том, что университет не может адаптироваться под новые реалии, закрыть некоторые образовательные программы и сфокусироваться. Эклектику иногда маскируют под широкие названия вроде «факультет сверхвысоких прикладных технологий». А если обертку снять, то окажется, что внутри технологические специальности не доминируют, а иногда их и вообще нет. Если факультет представлен специальностями по трем и больше отраслям из нового перечня, его можно считать эклектичным даже без анализа по сути. Возможно ли при такой эклектике рационально и эффективно организовать научно-образовательную деятельность? Ответ очевиден.

3. Доля руководителей, которые работают в статусе «исполняющий обязанности».

Если в университете большой процент проректоров, деканов и заведующих кафедрами имеют статус и.о., а не работают на контрактных условиях, это сигнализирует о беде с кадрами, в частности о несоответствии их квалификации требованиям Закона «О высшем образовании», или нездоровых управленческих принципах. Швейцарские часы так не работают.

4. Доля научно-педагогических работников, которые работают по годовым или семестровым срочным трудовым соглашениям, а не долгосрочным контрактам.

Если такая доля большая, то после окончания учебного года (или даже семестра) университет рискует остаться без кадров, то есть он является ненадежным исполнителем государственного заказа. Да и преподаватель за свою деятельность отвечает лишь в рамках срочного трудового соглашения, поэтому кое-кто может позволить себе работать по схеме «пришел, прочитал и отвалил». Трудовой микроклимат в таком университете, когда работники постоянно находятся в подвешенном состоянии, комфортным не назовешь. Если бы еще работодатель доплачивал за такую неопределенность, как это практикуют в странах с сильными профсоюзами, это был бы защитный аргумент. А так, как говорят, «это не Рио-де-Жанейро».

Чем больше штрафных баллов наберет университет по предложенным индикаторам, тем ближе его состояние к нужной кондиции и сильнее шансы стать донором. Сбор данных для приведенных выше индикаторов не является сверхсложным и не требует сверхусилий. Данные по первым двум индикаторам доступны в ЕГЭБО. Чтобы получить информацию по третьему и особенно четвертому индикаторам, потребуются некоторые усилия. Но даже с учетом части предложенных индикаторов можно улучшить достоверность идентификации доноров, которая сделает процесс реорганизации менее стрессовым и более справедливым.