Сребреница как пролог к Буче: урок, который Европа не усвоила

30-я годовщина трагедии в Сребренице отмечается как одно из самых страшных событий финала и без того ужасного ХХ века.

Для тех, кто верил, что после Второй мировой войны ничего подобного в Европе уже не может повториться, именно Сребреница стала настоящим прозрением. Стало очевидно: уроки прошлого не усвоены, война может вспыхнуть где угодно, человечность - не гарантия, даже после миллионов жертв.

Для украинцев и Сребреница, и осада Сараева, и вся Боснийская война долгое время оставались на периферии сознания. И когда мы сегодня спрашиваем себя, почему в Европе уже забывают о Буче, а обстрелы украинских городов не попадают в первые строчки новостей, стоит вспомнить о том, как мы сами воспринимали боснийскую трагедию. К моменту массового убийства в Сребренице события на Балканах начали утомлять европейцев и постепенно исчезали из информационного пространства. Именно поэтому эта резня шокировала мир - и надолго оставила след в памяти.

Не могу сказать, что войны в бывшей Югославии были в центре моей журналистской работы, но все же я следил за ними внимательнее, чем большинство моих соотечественников. И не только потому, что интересовался Балканами еще с детства и не имел языкового барьера, но и потому, что всегда понимал: то, что происходит там сегодня, может произойти с нами завтра. В этом я никогда не сомневался.

Поэтому Боснийская война и геноцид в Сребренице стали для меня страшным уроком. И уроком, к тому же не усвоенным европейскими обществами и нами самими.

Во-первых, меня поразили выводы, к которым пришел цивилизованный мир. Вместо того, чтобы доказать, что этнические чистки не могут быть толерованы, Запад решил как можно быстрее остановить войну. И сделал это путем фактической легитимизации насилия. Вместо многонациональной, многорелигиозной Боснии появилась нежизнеспособная конструкция: боснийские сербы остались на территориях, откуда изгнали мусульман и хорватов, получив там почти государственный статус. При этом им не позволили присоединиться к Сербии - чтобы сохранить неприкосновенность международно признанных границ. И так общество, согласившееся на этническое очищение, осталось не только не наказанным, но и фактически вознагражденным. А Босния как государство до сих пор остается глубоко проблемной. Это очень напоминает современные подходы к возможному "замирению" Украины через фактическое признание российского контроля над оккупированными территориями.

Во-вторых, чтобы прекратить войну, Запад решил сотрудничать с одним из ее главных виновников - Слободаном Милошевичем. Диктатор, чье политическое поведение впоследствии станет образцом для Путина, стал "архитектором мира" и посредником, несмотря на то что лидеры боснийских сербов были лишь его марионетками. Это признавал даже сенатор Джозеф Байден, который вспоминал, как Милошевич лично "вызвал на ковер" Радована Караджича - только для того, чтобы показать американским переговорщикам, кто является настоящим архитектором процесса. Милошевич воспользовался этим триумфом и сделал собственные выводы, когда начал готовить новый геноцид - уже в Косово.

В-третьих, именно во время Боснийской войны я увидел, насколько эффективной может быть авторитарная пропаганда. Сербская, а за ней и российская. Большинство даже среди тех, кто внимательно следил за событиями, считали, что это обычный этнический конфликт. Но на самом деле это была война между демократией и диктатурой. Этнический вопрос был лишь инструментом в руках белградского режима. Как и сегодня у Путина. Я и сам был удивлен, когда в Москве встретил делегацию боснийского руководства из блокированного Сараево, в которой были не только мусульмане, но и сербы и хорваты. Это противоречило распространенному в медиа образу "исключительно этнической" войны.

В-четвертых, хотя тогда это было неочевидно, именно Боснийская война ознаменовала возвращение Лубянки на международную арену. Формально российские власти еще не участвовали в войне, но контакты между ФСБ и лидерами боснийских сербов, такими как Караджич и Ратком Младич, были тесными. Именно благодаря поддержке из Москвы эти двое десятилетиями избегали правосудия. Между тем российские дипломаты изображали из себя нейтральных посредников. Виталий Чуркин, который впоследствии станет рупором Путина в ООН, тогда еще работал как "либеральный дипломат" и гневно критиковал лидеров боснийских сербов. Но, возможно, просто играл отведенную ему роль - иначе как бы он впоследствии сделал такую блестящую карьеру?

Ну, и с годами стало ясно, что такие глубокие раны не заживают. Боснийцы не научились жить с ними. И мы, вполне возможно, не научимся тоже. Но научиться переживать трагедию, когда она уже произошла, необходимо.

Именно Боснийская война стала прологом к войне в Украине. А Сребреница - прологом к Буче.

Мы часто сравниваем свой опыт с Хорватией - и в 2022 году имели призрачный шанс именно на хорватский сценарий. Но пока все идет по боснийскому. И главная наша задача - не позволить Западу вместе с Россией реализовать именно этот сценарий. Иначе мы станем маргинальным нежизнеспособным государством - где-то между Западом и Россией. Государством, которое не будет интересно даже его собственным жителям.

Источник