Военный трибунал над гражданской. За что оккупанты осудили пенсионерку с Луганщины и как родные борются за нее

(Из соображений безопасности имена и некоторые даты изменены)

«Адвокат говорил, чтобы шла защищать “родину”»

В августе 2024 года в дом Марии в который раз ворвались российские силовики. Без какого-либо объяснения ее арестовали, насмехаясь, что сядет пожизненно. На глазах у Марии расстреляли ее скот и птицу. Женщину вывезли в неизвестном направлении.

«Что с ней и где она, мы не знали. Поместили в какое-то СИЗО. Родственница нашла маму ближе к зиме, — рассказывает дочь Марии Наталья. — Сначала дали маме бесплатного адвоката, через него мы с ней общались. Он говорил, чтобы мама шла защищать «родину», чтобы сократить срок «наказания»».

Позже родственница из-за границы нашла для Марии другого, дорогого адвоката. Однако к судам его не допускали и даже не дали ознакомиться с делом. Уменьшить меру наказания старались из-за состояния здоровья — у Марии было несколько контузий и диагнозов, рассказывает ее дочь. Поэтому адвокат начал хлопотать об экспертизе состояния здоровья. Результат «экспертизы» шокировал: женщина якобы полностью здорова.

«Не имея реальных доказательств, маму обвинили в том, что она хранила дома чьи-то наркотики, — свидетельствует Наталья. — Под давлением она таки созналась в «преступлениях». Были закрытые «суды», без доступа семьи или независимой защиты. Судили ее военным трибуналом вместе с российским военным, хотя она — гражданское лицо».

Заключительный суд над Марией состоялся в июне 2025 года. Женщину осудили по сфабрикованному обвинению в «распространении наркотиков в большом объеме группой лиц». Впереди — больше десяти лет колонии строгого режима.

«Мама осталась, чтобы сохранить скот»

«Моя мама — простая женщина из сельской местности на Луганщине. Ее жизнь никогда не была легкой, — начинает рассказ о самом родном человеке Наталья. — Родители вырастили меня, занимались хозяйством, держали птицу, коров, быков, чтобы выжить. А еще сажали поля. Отец еще и на работу ходил».

Работа подрывала здоровье родителей, но не сбивала с цели — дать хорошее будущее своим детям.

24 февраля 2022-го оккупанты прорвали северную границу Луганщины. Российские военные быстро продвигались по городам региона. Семья понимала: спасаться надо быстро.

«Мы с отцом выехали во Львов. Мама осталась дома, чтобы сохранить скот», — вспоминает Наталья.

Мария должна была выживать без света, газа, воды и связи. Прилетало без остановки. «Обстреливали и «сонцепеками», и «градами», самолеты бомбили. И Марии доставалось, — вспоминает ее подруга Оля, которая тогда жила в оккупации. — В селе скрывалась САУшка и то бомбила. Тогда разворачивалась и село бомбила, хотя там их [военные] были и мы там жили. А они брали и бомбили».

От обстрелов погибли некоторые домашние животные. Потом это окажется для Марии лишь «разминкой».

«Ее называли “ждуниха Украины”»

Когда оккупанты зашли в село, почти сразу взялись искать родственников украинских военных. Не миновали и дом Марии.

«Все знали, что у нас проукраинская семья и в семье есть военнослужащий. Маму били представители местной власти, издевались над ней», — поясняет Наталья.

Оккупанты часто наведывались в дом Марии, вспоминает Ольга. «Часто были обыски, забрали компьютер, фотографии, все забрали, потому что зять служит. Сто раз проверяли», — рассказывает женщина.

Сколько было таких визитов, никто не знает. Несмотря на все, Мария не отчаивалась: ухаживала за уцелевшим скотом, продавала молоко. В селе не было электричества. Родственница из-за границы нашла перевозчика и передала пани Марии деньги на генератор. Женщина купила его в ближайшем городе. Чтобы заправить генератор, солярку пришлось брать у военных РФ в обмен на домашние продукты.

Денег на выживание не хватало — пришлось оформить российскую пенсию, а для этого вынуждена была взять паспорт с триколором.

«Они в 2023-м стали заставлять брать российские паспорта. Не хотелось лезть на рожон, потому что убьют, да и все. Каждый старался выжить», — объясняет Ольга.

Еще труднее в оккупированном селе было немощным пожилым людям. Мария помогала тяжелобольным в быту. Онкопациентам женщина покупала дорогие лекарства, а в селе даже не было фельдшера, по словам Ольги. Но оккупантам это не нравилось.

«Этим мама еще больше привлекала внимание оккупантов. Она была под пристальным надзором местной пророссийской власти и коллаборантов, — рассказывает Наталья. — Ее называли “ждуниха Украины”».

Соседями Марии стали военные РФ — они заняли свободные дома украинских хозяев, завезли туда оружие. Базировались и в лесу неподалеку от дома Марии.

«Потом [военные РФ] поставили близко к домам самоходную установку. И она подорвалась. Рядом дома, в том же числе и Марии, остались без крыши. Ни окон, ни дверей не было», — рассказывает Ольга.

Сама хозяйка, к счастью, уцелела. Но помогать ей никто не спешил.

«Посыпался дом, стена упала. Мама старалась справиться своими силами, но на ремонт не было ни сил, ни денег. Просила местную власть поспособствовать. Ей отказали, потому что она там никто, то есть не владелец дома, хотя официально жена отца и имела на руках все документы…» — пересказывает Наталья слова местных, которые выехали из оккупации.

Мария даже не могла разделить горе с родными — в селе не было связи. Несколько раз в год выезжала в город, чтобы поймать деление сети и услышать близких. А это несколько часов по разбитой дороге. Поехать туда и назад стоило почти полпенсии.

Позже женщине запретили общаться с родными в Украине. Местная власть забрала у нее кнопочный телефон. Со своих телефонов, подключенных к «Старлинку», российские военные давали Марии позвонить за границу к родственнице. Однажды даже удалось поговорить по видеозвонку со всей семьей.

«Берегла для нас эту развалюху»

«Мы скандалили и уговаривали ее выезжать, — вспоминает этот разговор Наталья. — А она стояла на своем: «Как я все брошу, здесь много работы, это мой дом. Вы вернетесь, а жить будет негде, потому что дома либо заселяют, либо разбирают по камешкам другие люди». Она берегла для нас эту развалюху…»

Оккупанты чуть ли не каждый день убеждали: они принесли «лучшую жизнь», потому что в Европе, якобы, уже голод и обнищание. Захватчики и коллаборанты повторяли: вся Украина давно под россиянами.

«Моя мама очень поддавалась этой пропаганде, она доверчивая. Поэтому нас и звала домой, чтобы мы не скитались по миру голодные и без дома. Логика в этом есть. Ее вины я не вижу совсем», — объясняет Наталья.

«О маме хочется просто кричать»

Мария уже больше четырех месяцев в российской неволе. Семья делает все, чтобы ее освободить. Муж Марии подал соответствующее заявление в местный участок полиции в Ивано-Франковской области. На наш запрос в полиции ответили, что по заявлению мужа завели оперативно-розыскное дело, мужа Марии допросили. Однако результатов пока нет.

«Информация, которая представляет интерес о делах, от ГП «Український національний центр розбудови миру», выполняющего функции Национального информационного бюро объединенного центра по поиску и освобождению пленных и общества «Красный Крест», после направления запросов, не поступала. Сейчас досудебное следствие продолжается», — ответили нам в районном управлении полиции.

Кроме того, муж Марии обратился в Национальное информационное бюро и Координационный штаб по вопросам обращения с военнопленными. В выписке из информационной системы Координационного штаба за 3 октября 2025 года сказано, что Мария «незаконно лишена свободы». Вероятное место содержания женщины по состоянию на 1 марта 2025 года — изоляционный изолятор одного из оккупированных городов, говорится в выписке.

Об условиях пребывания в изоляторе Натальи рассказала родственница из-за границы, которая имеет возможность переписываться с Марией.

«Содержание, я так поняла, в СИЗО платное, потому что мама пишет ей о посылках: ей нужны лекарства, еда, одежда, средства гигиены, даже косметику просила (хотя до войны не красилась никогда). Думаю, что «хозяева» СИЗО большинство вещей себе забирают. Родственники передают ей все, что надо», — говорит Наталья.

С Марией переписывается и ее адвокат. Недавно он подал апелляцию, чтобы оттянуть время и уменьшить срок «наказания». Однако дочь почти не верит, что ее мама выиграет в апелляционном суде.

«Отец и сестра ждут, что мы сможем ее обменять из плена. А я не знаю… Гражданских так редко меняют… Время идет, и не то что говорить хочется о маме, а просто кричать. Я так устала…» — делится Наталья.

Она работает и воспитывает ребенка. А еще работает над сохранением памяти погибших, пленных и пропавших безвести. В громаде, где живет, девушка планирует открыть Аллею Памяти и Надежды.