С ампутированным сердцем. Но все еще живы

Сашко живет с ампутированной ногой. Сначала было очень страшно и больно. Потом легче. Потом он привык жить с протезом и даже шутить по этому поводу. Железная нога работает ничуть не хуже живой. И под одеждой почти незаметна. Чужие не обращают внимания. Это к лучшему. Он не ищет ни сочувствия, ни лишнего внимания. Живет себе и живет. Только иногда ночью невыносимо ноет на погоду пустота под одеялом. Говорят, «фантомные боли». Говорят, когда-нибудь пройдет.

Марийка живет с ампутированным сердцем. Вместо горячего и живого, навсегда похороненного вместе с любимым на Лесном кладбище, в груди качает кровь нечто автоматическое и холодное. Сначала казалось, что жить без сердца невозможно. Потом стало немного легче. Она ходит на работу, собирает на эвак побратимам мужа и даже улыбается. Посторонние ничего не замечают. И это ее устраивает. То, что бьется в ее груди, не нуждается в сочувствии. Только иногда ночью она пытается обнять пустоту на другой стороне кровати. Говорят, «время горевания не прошло». Говорят, когда-нибудь пройдет.

У Андрея тяжелая контузия головы. Точнее несколько, поскольку кто их там считал на самом деле. Мигрени появляются ниоткуда и ничто не способно с ними справиться. Он глотает бесконечные пилюли, закрывает уши берушами, а голову — подушкой, и лежит во тьме и тишине без движения. Если сильно повезет — будет легче. Но чаще всего и это не помогает. Иногда он не может сказать даже простую фразу. Для незнакомого человека он выглядит то ли пьяным, то ли жертвой инсульта. И спасает только пение. Он чистым голосом выводит сложные арии без заикания. И окружающие завистливо вздыхают: «Мне бы такой талант»…

У Иванки тяжелая контузия эмпатии. Точнее, многоразовая. Кто их уже в этой стране считает. После очередного погребения или очередного прилета она больше не плачет. Она включает в наушниках музыку и прячется в будничные дела. Моет посуду, гуляет с собакой, сажает цветы и не смотрит новости. Если сильно повезет — завтра будет новый день, переполненный новыми мелкими задачами. Иногда она не может справиться даже с банальной уборкой. Для незнакомого человека она кажется ленивой или равнодушной. Спасает только реальная помощь другим. Она переворачивает мир в поисках редкого лекарства или дорогой оптики. И окружающие восхищенно говорят: «Мне бы такую энергию»…

У Василя тяжелое ранение. Никто не верил, что он доживет до эвака с позиций. Побратимы несли его под обстрелом, не надеясь ни на что. Просто потому, что ничего другого делать не могли. В первой больнице его стабилизировали, во второй смогли прооперировать, в третьей надолго положили в отделение реанимации. Он уже который год подряд лежит по больницам и реабилитационным центрам. Иногда врачи говорят, что ничего больше сделать нельзя. Ни здесь, ни за границей. Слишком тяжелое ранение. Неизвестно даже, понимает ли он, что до сих пор жив. Но его семья борется за него. Несмотря на все прогнозы. Потому что, если сдадутся они, — у него точно не останется ни одного шанса.

Украина тяжело ранена войной. Никто в мире не верил, что она продержится хотя бы несколько недель. Кадровые военные и добровольцы рубились, не надеясь дожить до утра. Просто потому, что больше ничего не оставалось. Первая помощь от мира была словно чудо. Следующие пакеты дали шанс не погибнуть прямо здесь и сейчас. Уже который год подряд страна живет. Сложно, больно, но живет. Иногда кто-то за океаном говорит, что дальше бороться бессмысленно. Неизвестно, удастся ли сохранить хотя бы часть территорий. Но мы продолжаем бороться. Несмотря ни на что. Потому что, если остановимся мы, — у нее точно не останется ни одного шанса.